Бессмертный полк Ленинграда - стр. 4
Вот, что нам рассказывал Володар Иванович:
«21 ноября 1944 года нашей танковой бригаде дали команду прорваться в Картал (Венгрия). Прошли полдороги, увидели в окопах немецких солдат и уничтожили их. Заметили летящих сверху Мессершмиттов. И вот уже нас начали бомбить, а у нас нет никакой поддержки: ни пехоты, ни авиации. И скрыться некуда, поскольку везде открытое поле. И вот я говорю нашему командиру: “Юра, давай вперед! Пока там бомбят, мы уже убежим”. Но назад бежать нельзя, потому что приказ “Ни шагу назад!”. Надо бежать только вперед. А там стреляют. Мы из всех своих пушек стали стрелять в ответ по трем батареям, разбили их в пух и прах. Но нам нельзя въехать в село, которое было целью атаки, потому что там могли быть Фаустники. И вот по радио сообщаем: “Село готово к сдаче, потому что там уже обороны нет. Давайте пехоту!” “Ждите, сейчас пехота будет!” – ответили нам. Раз командир приказал ждать, значит, будем ждать. Надо маскироваться. А как маскироваться, если кругом только поле и большие скирды кукурузной соломы?
Один танк въехал в копну, затрусив следы гусеницы. Казалось бы, все, порядок! Мы тоже попытались въехать, но поскольку там уже места не было, поехали задним ходом в другую. И это нас спасло от бомбежки, потому что бомба попала именно в ту копну, и танк загорелся вместе с соломой. Оставшиеся в живых бегут к себе. К вечеру из 7-ми машин целой осталась только одна наша. Пехота так и не подошла, и мы решили действовать по обстановке. Но только мы из копны вылезли, а там “Тигр” подошел. Как швальнул по нам. Недолет. А наводчик-то видит, куда упал снаряд. Еще раз шибанул. Пробило переднюю броню, пробило нашего механика и ушло в мотор. Надо выпрыгивать. Ребята все выскочили, а у меня сил нет. Меня за руку схватили и вытащили из люка, который находился на крыше танка. Только вытащили, он как пыхнет! И вот мы скрылись за горящую машину и поползли к себе. Когда сидишь в машине, не слышно ни выстрелов, ничего. А когда вылезли, немцы и стреляют, и мины кидают. Решили драпать. Я еле-еле иду, слышу, сейчас мина брякнется. Ложимся. Лежим, мина шпокнет, и все, кто цел, бегут дальше. Немцы остались сзади, свои где-то впереди. Чувство опасности прошло, а вот чувство злости возрастало с каждой минутой. Из-за того, что какие-то там командиры не договорились меж собой, нам не помогли, сгорело 7 танков. И вот иду, и слышу выстрелы минометов уже с нашей стороны. Я на эти выстрелы и пошел. Минометчики меня увидели: “О, еще один, горелый! Иди, твои уже пробежали”. “Не могу, ребята!” – говорю. “Пустите меня к себе”. Посадили на тележку, довезли до ближайшего села. Ни есть, ни пить я не мог. Сразу спать лег. Наутро пошел искать свою часть. Мне навстречу писарь: “О, и ты, Володар, жив? А я на тебя уже похороночку написал”. “Так дай на память!” “Нельзя, это денежный документ, только в присутствии начальства уничтожается”. Собрались мы, кто остался живой, винца выпили и дали себе клятву: каждый год, 22 ноября, встречаться и отмечать как второй День рождения всех тех, кто в этом бою был».