Бесследно исчезнувшая - стр. 42
Редакция безмятежно дремала, утопая все в том же сероватом свете, как это происходило на протяжении всего года, и причина заключалась не только в изменениях погоды за окном. После того как центр тяжести журналистики сместился от бумажной к интернет-версии, ранее резко очерченные временные рамки подготовки материалов стали более размытыми, цикличность работы исчезла, и редакционное дыхание остановилось. Не существовало больше никакого конечного срока, или, точнее говоря, каждая секунда стала таковым.
Анника поставила кружку с налитым из автомата кофе на письменный стол и посмотрела на свое отражение в мокром от дождя стекле.
В каменном веке, когда ее только взяли в штат, «Квельс-прессен» обычно печатали двумя тиражами: один, с пятью крестами, предназначался для провинции, а другой, с тремя, – для больших городов, их пригородов и близлежащих районов. В случае каких-то чрезвычайных событий выпускался также дополнительный тираж с одним крестом – эксклюзивное новостное приложение, распространяемое только в Стокгольме. И редакционный механизм функционировал исходя из соответствующих сроков. Утро уходило на восстановление сил и размышления о смысле жизни, планирование и, в лучшем случае, на более приземленные мысли. И свет тогда был всегда белым, мерцающим и прозрачным. Позволявшим отдыхать в нем, в сопутствовавшей ему звенящей тишине. Однако после обеда шум усиливался. Ножки стульев начинали все громче скрести по покрытому линолеумом полу. Напряжение возрастало. Что поставить на первую полосу? Нет ли чего в загашниках? Чем удивило радио? И еще всякая всячина! Как обычно, требовалась пестрая смесь. Развлечения, спорт и что-то забавное! Есть какие-нибудь смешные зверюшки для шестнадцатой полосы? Кошка, совершившая прогулку длиной сто восемьдесят километров до своего дома? Замечательно! Фотографии! Имя и возраст кошки!
Когда на город опускалась темнота и дневной народ отправлялся по домам, свет сосредоточивался островками вокруг столов редакторов новостей, спорта и развлечений. Шум немного стихал. Обстановка накалялась, ритм увеличивался, концентрация возрастала до максимума. Когда время приближалось к 4.45 – последнему сроку, чтобы успеть на самолет в Норланд, эмоции зашкаливали. Волосы у всех стояли дыбом, ручейки пота бежали по раскрасневшимся лицам, безумные крики эхом отражались от обитых гипсокартоном стен, и именно тогда неожиданно раздавался звонок из типографии, и по какой-то причине речь всегда шла о том, что к ним не пришла желтая краска, нельзя ли поскорее прислать ее? А потом, с «боем часов», наступала разрядка; в ту минуту ночной выпускающий редактор отправлял последний цветной файл, и приходило сообщение, что кто-то скатал в Акаллу, и там печать шла полным ходом. Тогда всех охватывало облегчение, плечи опускались, клавиатуры отодвигали в сторону. Все это осталось далеко в прошлом сегодня. Анника не понимала, почему еще помнила об этом.