Беспроигрышная ставка - стр. 8
Внушительных размеров тётка смотрит на меня злобным взглядом. А потом кривит рот и обращается к водителю:
— Смотри, ещё одна бабочка. Крылья подпалила и скулит.
Водитель ржёт. А я стою и не понимаю, что не так. Про какую она бабочку? Что за бред?
— Так, я могу?..
— Нет денег, выходи, — перебивает меня женщина.
— Но я же не прошу бесплатно! — округляю глаза. — Я могу и больше проезда заплатить, только довезите до метро, любого, — чуть не плачу.
— Надо было думать, когда в машину садилась, пшла отсюда, — тётка машет на меня рукой и встаёт с места.
Отпрыгиваю. Никто из салона не реагирует на наш разговор. Предпочитают проигнорировать человека в беде. Что за люди здесь живут? Или они работают? Да какая разница?
Автобус отъезжает, а я кричу проклятия ему вслед. Больше всё равно ничего не остаётся. Сажусь на скамейку, десять часов восемь минут, это был последний автобус. И как мне быть? Заглядываю в карты. Первый в шесть пойдёт. Может, там кондуктор посговорчивее будет?
Чёрт, зарядки всего три процента осталось. Как я перевод сделаю?
Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Слёзы так и льются. Да что это за день такой? Всё же так хорошо начиналось. Выключаю телефон, чтобы в случае чего воспользоваться утром.
Скидываю балетки, иначе ночи отвалятся. Опускаю голову. Как засыпаю, не чувствую, видимо, от голода и усталости просто отключаюсь.
— Э, — ощущаю прикосновение к плечу. — Ты чё тут развалилась?
Открываю глаза, передо мной два парня. Один тощий и низкий, второй долговязый. А я лежу на скамейке.
— Ты работаешь? — спрашивает один из них, тот, что низкий и страшный.
— Что? — пытаюсь проснуться, сажусь и надеваю балетки.
— Работаешь?
— Где? — кажется, ещё сплю. — Сколько времени?
— Второй час. Сколько берёшь?
Смотрю на парня в этой темноте. Тут ни одного фонаря нормального, только тусклая лампа над остановкой. Пытаюсь понять, чего он ко мне прицепился.
Но тут быстро просыпаюсь, когда его рука на мою коленку ложится.
— А ну, руку убрал! — ору на всю ночную округу.
— Я заплачу, — светит гнилой улыбкой.
— За что ты заплатишь? — задираю брови.
— Слышь, — обращается к товарищу, — она на качелях, походу.
— На каких качелях? Вы дебилы?
— А обзываться нехорошо, — клацает долговязый и подходит ближе.
Как побежала, не помню, несусь, не оглядываюсь. Слышу только, как они там орут вслед, что не обидят. А я — к домам. Там люди есть. Всяко безопаснее.
Чёрт дёрнул обернуться. Решила убедиться, что они не преследуют. Не замечаю канавы и лечу прямо в неё. Скатываюсь кубарем, только лицо успеваю прикрыть, чтобы не поцарапать.
Еле встаю. Ушиблась знатно. Осматриваю себя: одну балетку потеряла, вторую порвала, в волосах куча песка и травы, руки ободраны. Слёзы снова накатывают, только теперь ещё и от боли.