Беспризорница Юна и морские рыбы. Книга 1. Начало - стр. 2
Чирк, чирк! Одна из трех спичек зажигалась обязательно, и, подержав ее за головку, пока она не догорит до самого конца и не погаснет, Юна бросала ее и засовывала палец в рот, и грызла ноготь, и смотрела в окно. Перед домом Юны стоял еще один дом, и из-за этого дома выходила дорога – черная дорога, и свет фонарей, отражающийся в асфальте, подрагивал под дождем. Беспризорница Юна вставала на стол и высовывала голову в форточку, под дождь. Выбежав из-за дома, дорога сворачивала легко, плавно и круто, и сияли над ней фонари, как елочная гирлянда… БАМС!
Это глаза беспризорницы Юны врезались в дальний дом, за который уносилась дорога, за который так же легко она сворачивала, а что там, что там? Дорога исчезала за дальним домом так же легко, как и появлялась из-за ближнего, оставив с носом беспризорницу Юну.
Да ну тебя, фыркала Юна, осторожно высовывая голову из окна и оказываясь опять дома, где за дверью ее комнаты ходила и ворчала мама, а на столе лежал коробок спичек, наполовину спаленных.
Что ж, разве не знала она, куда эта дорога ведет? Знала, и ходила… днем: мимо школы (не той, в которой училась Юна, но точно такой же), а дальше – прачечная, а еще дальше – новый район с большими домами, там дорога входила в широкий проспект, по которому ездили троллейбусы, – ну не дура ли ты, беспризорница Юна? Так думала Юна, глядя на редкую машину, которая проезжала по дороге и исчезала за углом дальнего дома, а в час над дорогой вдруг гасли все фонари – спокойной ночи!
Нет.
Было около двенадцати ночи, или, как говорят в телефоне, «двадцать три часа сорок девять минут», и было тихо, потому что мама уже улеглась спать. Беспризорница Юна сидела на столе, рассматривала свои обгрызенные ногти и тихонько напевала песенку, которую она придумала прошлой весной.
Это была такая песенка:
Спев песенку, беспризорница Юна немного помолчала, и потом сказала:
– Нет.
Хорошо разговаривать самому с собой – всегда понятно, что имел в виду. Нет ни собак, ни птиц, некого выпускать, да и до весны еще столько, что можно состариться, – вот о чем думала беспризорница Юна, вот что она сказала сама себе, произнеся всего одно слово. Но не только это. Да, не только это сказала себе Юна, а что же еще?
Она соскочила со стола.
В прихожей было слышно, как храпит мама – она уже точно спала. Юна открыла шкаф, и шкаф скрипнул. Юна замерла, но потом решительно вытащила из-под груды обуви свои старые и любимые кеды, и стала поспешно надевать их, – мама могла проснуться, открыть дверь в коридор и спросить Юну: «Ты куда?» Что могла бы ответить ей Юна, если она боялась ответить на этот вопрос даже самой себе? Только – «Никуда», и снять кеды, и войти в свою комнату, и лечь спать.