Беспризорница - стр. 24
А вот вопрос с детским домом оставался открытым и мне, честно говоря, было от этой мысли не по себе. И это мягко говоря. Мы с Сенькой оттуда не с песнями да плясками ушли. Сбежали посреди ночи, прихватив шмотки воспитателей и пару кошельков. Думаю, нас до сих пор там помнят. А в тюрьму как-то не хотелось. Она только называется исправительным учреждением, на самом же деле, почти как детдом. Судьбы там ломают, да людей калечат. А когда выйду оттуда, уже старая буду.
– Куда мы едем? – спустя полчаса езды решилась задать вопрос, что уже дырку у меня в голове проел. – Вы же не сдадите меня в детдом?
Басмач быстро взглянул на меня и снова уставился на дорогу.
– Нет. Не сдам. Твоему Сеньке попроще там будет. Пацанам всегда легче в детдоме, чем девчонкам. А ты не выживешь. Была там?
– Ага, была… Мы с Сенькой сбежали три года назад. А перед этим ещё раз, но нас быстро поймали.
– Ну тогда знаешь, каково там. Что ж я на изверга похож? – усмехнулся и снова на щеке появилась та самая ямочка.
– А откуда вы знаете?..
– Я тоже там бывал.
В машине повисла тишина. Надо же, он тоже из наших, оказывается. Вот почему пожалел меня тогда и накормил. Теперь я зауважала его ещё больше. Никого так, наверное, не уважала. А вскоре еще и боготворить начну… Вернее, так я поначалу буду оправдывать свою больную любовь к Басмачеву.
– Так, значит, вы меня везете… – и замолчала, ожидая, что он продолжит фразу.
Басмач тихо засмеялся, видимо, догадавшись, что я не ради праздного любопытства спрашиваю. Всё же речь идет о моей судьбе.
– Не бойся, Катюха. Там, куда я тебя везу будет получше, чем в наркоманском притоне. Но будут свои правила. С сегодняшнего дня никакого воровства, бродяжничества и прочих глупостей. Выполнять всё, что тебе скажут без пререкательств и отлыниваний. А то, будешь наказана. Это ясно?
Открыв рот, я кивнула и промычала что-то невнятное.
– Ко мне обращайся по имени – Михаил. К той женщине, куда я тебя везу – Евдокия Прокофьевна. Никакого хамства, курения и тому подобное. Если она на тебя пожалуется, оторву голову. Всё понятно?
Можно подумать, у меня есть выбор.
– Да.
– Отлично.
Нет, я не чувствовала, что начинается новая жизнь. Ничего вообще не чувствовала. Было как-то… Никак. В одном я была уверена – переживу и это.
*****
Евдокия Прокофьевна оказалась маленькой, сухонькой старушкой, лет семидесяти, с добрыми большими глазами и теплыми руками, которыми она коснулась моих и тут же их согрела. Удивительно, но она, наверное, первый человек в моей жизни, чьи прикосновения мне нравились. Они были искренними, согревающими и такими родными… Так мне казалось, по крайней мере. Потому что я не знала ни материнских объятий, ничего другого, кроме избиений и оплеух.