Бесполезный человек - стр. 12
В этот зал его вводили не раз.
Его так сильно мучила тоска, что единственная надежда на освобождение для него была смерть. Тоска приходила судорогами, то обострялась, то утихала.
Когда заключенный впервые ощутил голыми ступнями холод каменного пола, он понял, что останется в этой камере, три на три метра, навсегда. Тогда вся его душа опустилась куда-то в ноги, он поник, ведь его вид мог жить не одно столетие, а эти столетия могли превратиться для него в один сплошной бесконечный кошмар.
Он часто плакал, тогда его пугали стоны и вздохи, доносившиеся до его слуха, крики агонии прекратились, замолчали голоса, сейчас же его пугала тишина, и едва слышные шаги за решеткой.
Человек не заслуживает такого отвержения обществом, не заслуживает всех тех страданий, которые на него обрушились. По крайней мере, он так думал про себя.
Его же народ воздал ему сполна, поставив его на одну черту с ужаснейшими преступниками и обрушив на него земную кару – погребение в темнице заживо.
Власть сжимала в тиски и ломала любого, кто вставал против неё, кто бы мог осмелиться изменить каноны уродливой нравственности, законы сильнейших. И кем бы ни был человек – он являлся лишь гостем перед всесильным кланом всемирных убийц и пожирателей.
Только внизу заключенный чувствовал себя в безопасности, когда ещё он был свободен, и волен определять свои действия сам.
Кормили его несносными объедками, иногда просто забывая о нем, оставляя голодным, заставляя его желудок переваривать самого себя.
Фигуры приблизились совсем близко, так близко, что заключенный смог разобрать шум за решеткой. Он напряг слух, и уловил едва уловимое перебирание ног, словно кто-то кошачьей походкой шел рядом с тяжелым тюремщиком.
–«Солдаты» – подумал он, – «неужели мне все-таки казнят…» – он бы не удивился, если его уложили на стол и ввели смертельную инъекцию, или изрешетили пулями, он удивился бы, если его отпустили, что было невозможно, по его представлению – тогда бы он сошел с ума.
Дверь камеры скрипнула, в неё вошли трое существ.
Заключенный не мог уловить их слов, того, как они переговариваются между собой, но он догадывался, что единственная тема для разговора – он.
–«Как долго он здесь провел?» – спросил солдат.
–«По земным меркам – восемь лет, четыре месяца, пять недель, тринадцать часов, тридцать пять минут» – ответил тюремщик., – «этот крепкий орешек, которого мы так и не раскололи, молчит».
–«Нам приказано его забрать отсюда, мы его уведем наверх» – констатировал старший по званию солдат, по-видимому, сержант.
–«Забираете у меня единственно заключенного?» – расстроился тюремщик, – «тогда я остаюсь один в этих стенах и ухожу в спячку».