Беспокоящий огонь - стр. 29
– Мы так хотим, чтобы всё это закончилось, мы хотим, чтобы здравый смысл победил, – говорит супружеская пара пенсионеров. Бабушка готовит еду на разведённом костре в очаге из собранных кирпичей, прямо возле подъезда. Рядом лежат вязанки хвороста, очевидно, наломанного из растущих во дворе деревьев.
Но на войне не до здравого смысла. Война – это коллективное безумие. Все разумные доводы и ходы были исчерпаны до войны, иначе бы она и не началась.
– Квартиры сгорели, сгорело имущество, вся жизнь наперекосяк. Так сложно в таком возрасте начинать всё сначала, – причитает бабушка.
Ты как будто находишься во сне, бродишь в страшной сказке. Ты находишься в мире постапокалипсиса, который видел ранее только в кино. Все библейские печати сняты, а кони: белый, рыжий, вороной, бледный – выпущены. Как быстро рассыпался современный комфортабельный мир, создаваемый столетиями прогресса! Три недели городских боёв – и всё: люди среди чёрных обугленных панелек готовят еду на костре.
Тут резкий свист прерывает наш разговор. Что это? В воздухе что-то засвистало, защёлкало. Ох ты ж! Если это и кошмарная сказка, то, значит, это Змей Градыч прилетел. Двор, наш или соседний – разбираться некогда, потому что небезопасно – попал под ракетный обстрел. Не мешкая, я вместе с жителями дома быстро забегаю в подъезд.
– О, Господи, опять, вроде ж неделю тихо было, – вздыхает пенсионерка в мохнатой шапке.
– Двенадцать дней нас бомбили. Сутками! – поддерживает её женщина. – Боже ж мой!
«Боже ж мой…» – я повторяю про себя.
Что там на улице? Прилетит ещё пакет? Вроде нет, тихо. Мы выходим. Вроде все целы.
– Ну для чего же язык дан? Язык нужен, чтобы договариваться. Но не силой, – продолжает прерванный разговор на улице женщина в красном шарфе и шапке с бумбоном, – а если уже силой, то уже заканчивайте всё это!
Потеряв всё, кроме своей жизни, оставшиеся жители панельки уже никого не винят, не ведут разговоры о политике. Путин, «Азов», наши, не наши, кто прав, кто виноват – им уже всё равно. У некоторых нет уже сил: физических, нервных, эмоциональных, душевных, – чтобы быть на чьей-то стороне. Они не мыслят глобально на своих кухнях и диванах, потому что кухонь и диванов у них нет. Они переживают за себя. Они хотят только одного – чтобы наконец весь этот ужас для них закончился.
– Мы верим в победу, мы выдержим всё, – продолжает свою эмоциональную речь женщина, – наши деды выдержали, и мы выдержим. Но скорей бы это всё закончилось, Господи. Мы выдержим, только дайте хлеба и воды. Помогите нам! Пусть весь мир услышит и поможет нам.