Бесовы следки - стр. 9
По дороге в больницу деда хватил инфаркт. Вот уж правда: нет худа без добра. Только это и помогло ему освободиться от навязчивой идеи покончить с собой. И хоть по-прежнему он ни с кем не разговаривал, при виде её душой чуть отходил.
– Дед, ты моих грибков хочешь? – по-детски картавя, спрашивала она. Он кивал, боясь обидеть. И она, счастливая, тащила к нему в палату и грибки, и холодец, и сырники с изюмом, не переставая лопотать что-то пустое, но милое ломаным детским говорком. Знала: Титычу это очень нравится, иначе не называл бы её в такие минуты нежно и ласково «Таточка». Анатолия же это просто бесило: «Кончай, Татьяна, выделываться! Не пятилетняя!» Несчастный! Какое ей было дело до него, если Титычу нравилось?!
– Дед, милый! Когда ты у меня на ноги-то встанешь? – нежно водя пальцем по его исхудавшему лицу, спрашивала она.
– Берёзового бы сока – мигом силы бы набрал…
И она молила, чтобы скорее пришла весна.
К Женскому дню Титыча отпустили домой отдохнуть от больничных процедур. Поборов неприязнь к его супружнице, Татьяна уговорила Анатолия навестить деда в праздник.
Дом Титыча был добротным, с большими, но почему-то уж больно печальными окнами. Снаружи и внутри его чувствовался свойственный деду порядок, подобранность. Однако вспомнились грустно оброненные дедовы слова: «Своими руками этот дом строил, сколько уж лет в нём живу, а будто всё здесь не моё. Бывает же так, Татьяныч?»
В доме было шумно. Как принялась объяснять супружница, нагрянули сыновья с жёнами да детьми, сват со сватьей, брат из Питера, племянница с мужем… Гремела музыка, пищала ребятня. Курили тут же, не утруждаясь выйти на улицу. Титыч лежал на кухне, на кушетке, укрывшись поверх одежды стареньким пледом. То и дело зычно ухала дверь, впуская и выпуская подвыпивших гостей.
Чувствуя, как начинает заводиться, она по привычке стала сама успокаивать себя: «Не лезь со своим уставом в чужой монастырь. Не думай, от этого деду легче не будет. Ведь знаешь, чем твоя «помощь» деду может обернуться…». А саму уже понесло.
– Анастасия Макаровна! С праздником, конечно, только уж больно шумно у вас здесь для больного. Нельзя ли закончить пиршество? Ему покой и тишина нужны, понимаете? Я ведь вас предупреждала.
Та капризно скривила губы.
– Что ж вы с порога-то с выговором? Я ведь постарше вас малость… К тому же у себя дома… Дети, внуки пришли поздравить… Куда денешься? Праздник ведь! Лучше бы к столу присели, водочкой угостились, пирожка моего отведали…
А у самой лицо от спиртного раскраснелось, плюнь – зашипит. А глаза так и норовят ужалить.