Бесовы следки - стр. 18
Стрельнув голубоватыми белками, цыган хитро прищурился, потеребил курчавую бороду и, смягчая согласные, спросил:
– Что хочешь знать, красавица? Так и быть, отвечу тебе на один вопрос.
Татьяна протянула ему ладонь, на которой красовалась деньга.
– Во сколько лет умру?
Белки его огромных и, как у лихого жеребца, настороженных глаз снова блеснули и спрятались в щелочки, из которых теперь буравили её любопытством чёрные зрачки.
– Зачем тебе это? Живи на здоровье… – и хотел тоже отвернуться, но Татьяна дёрнула его за рукав.
– Ну, хочешь четвертной дам! Подумай хорошенько. За одно слово – четвертной! Он ведь на дороге не валяется… Скажи, не дури! – и быстро заменила одну бумажку на другую.
Он ухмыльнулся, взял её в руки, повертел, разглядывая со всех сторон, и поспешно спрятал в карман жилета.
– До тридцати восьми!
Татьяна, довольная, крутанулась на каблуке и пошла догонять друзей. В её распоряжении было целых семнадцать лет – уйма времени!
А когда проходила интернатуру, на приём к врачу-ортопеду молодая цыганка, звали ее Соня, принесла своего сына. Извлекая из груды тряпья кричащее чадо, она звонко хлопала его по смуглой попке, приговаривая: «Молчи, Петечка, молчи!»
Женщины уступили ей место на пеленальном столике – только бы подальше от вороха затхлой ветоши. Не обращая внимания на их косые взгляды, шумная особа плюхнулась на свободное место, подметая пол длинной оборчатой юбкой. Оставив орущего на столе Петечку, тут же стала предлагать свои услуги гадания. Первыми подошли к ней ухмыляющиеся медсестры, потом две совсем юные мамаши. Стали уговаривать и Татьяну испытать судьбу. Та сначала отмахнулась:
– Идите вы! Я и так про себя всё давно знаю. Умру в тридцать восемь лет. Не верите? Ну, зовите Соню, она вам подтвердит.
Однако Соня, заглянув в дверь, тотчас отпрянула назад, что не могло не задеть Татьяну. Да что это они все, как сговорились! Сама вышла в коридор.
– Что это ты, душа моя Соня, обошла меня? Чем я тебе не по нраву пришлась?
– Что ты, милая, что ты?! – суетливо затарахтела Соня. – Жалко мне, что ли? Протяни, ненаглядная, руку, всё скажу, ничего не утаю… – но, взглянув на ладонь, осеклась и пошла на попятную. – Прости, милая, мне ведь гадать нельзя, забыла совсем, тётка недавно умерла…
– Та-а-ак, – многозначительно протянула Татьяна. – Видали? Знакомая песня… А ну-ка зайди!
Затащив насмерть перепуганную Соню в кабинет и всё ещё крепко держа её за руку, поднесла к глазам ладонь:
– До скольки лет буду жить? Говори, не юли.
– Ну, зачем тебе это? Молодая, красивая, справная, а глупостью маешься, – увёртывалась цыганка, но Татьяну разве остановишь? Пустила в ход недозволенный приём: