Бесогон. Россия между прошлым и будущим - стр. 21
Как муж – он не любил жену, как отец – не заботился о детях; жена изменила – он «махнул рукой»; выгнали из школы сына – он обругал школу и отдал в другую. Скажите, что такому «позитивисту» скажет религия? Он пожмёт плечами и улыбнётся.
Да: но он – не все.
Позитивизм истинен, нужен и даже вечен: но для определённой частицы людей. Позитивизм нужен для «позитивистов»; суть не в «позитивизме», а в «позитивисте»: человек и здесь, как везде – раньше теории.
Да…
Религиозный человек предшествует всякой религии, и «позитивный человек» родился гораздо раньше Огюста Конта.
(за нумизматикой)
Да что же и дорого-то в России, как не старые церкви. Уж не канцелярия ли? Или не редакция ли? А церковь старая-старая, и дьячок – «не очень», все с грешком, слабенькие. А тепло только тут. Отчего же тут тепло, когда везде холодно? Хоронили тут мамашу, братцев; похоронят меня; будут тут же жениться дети; все тут… Всё важное… И вот люди надышали тепла.
Сколько прекрасного встретишь в человеке, где и не ожидаешь…
И сколько порочного, – и тоже где не ожидаешь.
(на улице)
Сам я постоянно ругаю русских. Даже почти только и делаю, что ругаю их. «Пренесносный Щедрин». Но почему-то я ненавижу всякого, кто тоже их ругает? И даже почти только и ненавижу тех, кто русских ненавидит и особенно презирает.
Между тем я бесспорно и презираю русских, до отвращения. Аномалия.
(за нумизматикой)
С основания мира было две философии: философия человека, которому почему-либо хочется кого-то выпороть; и философия выпоротого человека. Наша русская философия вся – философия выпоротого человека. Но от Манфреда до Ницше западная страдает соллогубовским зудом: «кого бы мне посечь».
Ницше почтили потому, что он был немец, и притом – страдающий (болезнь). Но если бы русский и от себя заговорил в духе: «падающего ещё толкни», – его бы назвали мерзавцем и вовсе не стали бы читать.
(По прочтении статьи Перцова «Между старым и новым»)
Правда выше солнца, выше неба, выше бога: ибо если и бог начинался бы не с правды – он не бог, и небо – трясина, и солнце – медная посуда.
(на обороте транспаранта)
Я ещё не такой подлец, чтобы думать о морали. Миллион лет прошло, пока моя душа выпущена была погулять на белый свет; и вдруг бы я ей сказал: ты, душенька, не забывайся и гуляй «по морали».
Нет, я ей скажу: гуляй, душенька, гуляй, славненькая, гуляй, добренькая, гуляй как сама знаешь. А к вечеру пойдёшь к Богу.
Ибо жизнь моя есть день мой, – и он именно мой день, а не Сократа или Спинозы.
(вагон)
Даже не знаю, через «Ђ» или через «е» пишется нравственность.