Бесоборец - стр. 11

– Сводная, – повторил слуга. – Анастасия, дочь младшей жены Павла. Она была вписана в завещание.

– А это моя подруга. Ксения Викторовна Алешина, – Анастасия указала на сидевшую напротив темноволосую девушку с хищным взглядом зеленых глаз.

Она тоже широко улыбнулась:

– Очень приятно, князь.

Последнее слово прозвучало с едва заметной издевкой. Но я сделал вид, что не заметил ее.

– Сестра, – протянул я неуверенно.

– Чистокровная княгиня Федорова, – добавила девушка. – Павел Васильевич сразу дал мне фамилию. Теперь я Святогорова.

– Клевая киска, – кивнул я на ее колени, стараясь сменить тему разговора о чистоте крови. Начинать ссору в первые пять минут после возвращения домой не хотелось.

Анастасия опустила взгляд на свои колени, и на ее личике заиграла озорная усмешка:

– Хочешь погладить? – лукаво спросила она.

Ксения прыснула, прикрыв лицо ладошками.

– Спасибо. Возможно, в другой раз.

– Зря. Котики успокаивают, – проворковала Анастасия.

Матвей, наблюдавший за этим, с неодобрением покачал головой:

– Я вас ненадолго покину. Простите, но у меня много дел.

Он вышел, а Анастасия поднялась на ноги, переложив питомца в кресло:

– Всегда хотела братика, – проворковала сестра, пройдясь по комнате. – Правильно говорят: мечты сбываются.

Девушка неспешно одернула юбку, позволив мне насладиться видом ее упругих бедер, и подошла к пианино.

– Мы же вроде не родные? – уточнил я.

– И что? – удивленно подняла бровь девушка.

– В каком-то смысле это даже лучше, – рассеянно протянула сидевшая в кресле Ксения. – Хотя и родные – тоже неплохо. Говорят, в этом есть своя прелесть.

Девушки рассмеялись. Анастасия подняла крышку пианино, стоявшего у окна, и села на стул.

– Позволишь? – я подошел к сестре и указал на музыкальный инструмент.

Девушка обернулась. Удивленно посмотрела на меня:

– Умеешь играть? Ты?

– Немного.

Анастасия встала со стула:

– Тогда почему бы не уступить дорогому гостю?

Я сел, сложил пальцы в замок, вытянул руки. Пальцы захрустели. А затем я коснулся клавиш.

Приют, в котором я вырос, был образцово-показательным. Нет, это вовсе не означает, что дети там не устраивали кровавые распри, которые перерастали в смертоубийства с последующим сокрытием тел.

Но к нам часто приезжали комиссии из Синода. И благотворительные организации, перед которыми выслуживался Вяземский. Поэтому единственный предмет, который у нас преподавали на уровне городских школ, было театральное мастерство. Дети должны были в любое время дня и ночи сыграть роль счастливых воспитанников благодетеля. А еще – музыка для концертов перед комиссиями. Поэтому любовь к музыке нам вбивали намертво. Иногда розгами, иногда – преподавательской линейкой.