Бесконечная страна - стр. 33

Такой вкусной каши Санька в жизни не едал. Пахучая, горячая, рассыпчатая. Сам не заметил, как умял целую миску (нашлось и масло, и соль, и деревянная ложка). Не отставал и Гоша, чья миска поменьше вскоре тоже опустела.

– Добавки? – осведомился ворон, подобрав клювом остатки.

Санька заглянул в чугунок. Каши оставалось ещё минимум две трети, но он не знал, на какое количество народа было приготовлено.

– Хватит, – сказал решительно. Потом подумал, зачерпнул из котелка ещё ложку и отправил в рот.

– Эй, – воскликнул Гоша. – Нечестно!

– Держи, так и быть, – ложка снова отправилась в чугунок, а её содержимое – в миску ворона. – Вот теперь точно хватит.

Еду запили водой из баклаги. Накрытый тряпицей чугунок Санька отнёс туда, где взял – в устье печи. Потом нашёл кусок тряпки, прихватил свою и Гошину миски, баклагу, направился к двери.

– Ты куда? – осведомился ворон. – Ночь на дворе. И Неживой лес кругом.

– Посуду надо помыть. А то нехорошо получается – мало, что чужую кашу слопали, так ещё и посуду грязную бросили. И не совсем ещё ночь.

Санька оказался прав – в небе над избушкой остывали остатки дневного света. Его вполне хватило, чтобы помыть миски и долить воды в баклагу.

Он как раз затыкал её деревянной пробкой, когда Гоша, сидящий наверху колодезного журавля, встрепенулся и негромко сообщил:

– Внимание, кто-то идёт.

Санька поднял голову и прислушался. Тихо.

– Мне бояться? – спросил он негромко.

– Не знаю.

Санька оглянулся на избу. В густеющей, уже не вечерней, а ночной темноте, она почти слилась с тёмной массой леса позади неё. Только слабый огонёк масляной плошки с фитилём едва пробивался сквозь мутный бычий пузырь.

– Эй, кто там? – послышался голос в отдалении. – Отзовись, если добрый человек!

Голос был молодой, звонкий. Девичий.

– Мы здесь! – с облегчением крикнул в ответ Санька. – У колодца!

Он вытащил из кармана смартфон, включил, помахал.

– Вижу! – сообщил голос. – Иду на свет! Стой, где стоишь.

Её звали Настя. Полное имя – Анастасия. Совсем девчонка на вид, хотя и постарше Саньки. Лет четырнадцать. И ростом с Саньку. Худенькая, белокурая, с глазами такими пронзительно-голубыми, что смотрел бы в них и смотрел – как в летнее небо где-нибудь в Подмосковье. Она немедленно взвалила на Саньку вязанку хвороста, которую тащила на себе, и он подивился, как эта хрупкая девчонка доперла из леса такую тяжесть. Но вида, конечно, не показал – принёс в избу, свалил хворост у печки.

Цвет её глаз Санька рассмотрел, когда Настя достала с полок, поставила на стол и зажгла ещё две плошки, уселась напротив, подперла щёку кулаком и принялась откровенно разглядывать Саньку и Гошу.