Бешеный - стр. 13

Врач затыкается и хлопает свинячьими глазёнками.

– Подойди, Петрович.

Тот делает пару шагов и оказывается рядом. Мне даже лишних движений не нужно делать. Впечатываю его жирную харю в стол и, услышав характерный хруст, улыбаюсь.

Люблю звук ломающихся костей.

Запах крови люблю.

Люблю давить вот таких вот трусливых пидорасов, что могут поломать бабу, но боятся отвечать за свои поступки.

– Давай, сука, расскажи мне, что ты тут делал с моей женщиной. Учти, если мне это не понравится, я побью тебя. А если соврёшь – искалечу.

Свинья хрипит и визжит, а на столе уже образовалась лужа крови. Сломал нос, видимо. То ли ещё будет.

– Я просто пытался её уговорить! Немножко припугнул! Отпустите! – трепыхается и давится собственной кровью.

А у меня уже планка поехала и перед глазами красные точки. Врёт ведь сука. Чуйка мне подсказывает, что Веснушку мою лапал своими ручонками, а теперь ссыт признаться.

– Что я сказал сделаю, если соврёшь, а, сука? – выворачиваю его запястье и свинья заходится в бабском визге.

Позор для мужика быть такой тёлкой.

От этого злюсь ещё сильнее и с хрустом ломаю ему руку.

– Чтобы больше не трогал чужих женщин, падаль! А сейчас иди накладывай гипс и звони ей. Я не знаю, как ты это сделаешь, но она должна вернуться на работу. Завтра же, чтобы была здесь. Да, и не забудь извиниться, тварь! – долблю полуживую тушку об стол и отпускаю.

Надо бы в себя прийти.

Нельзя к Веснушке в таком состоянии ехать.

Там ещё и дети.

К вечеру немного очухался и, наглотавшись транквилизаторов, накинул куртку.

По-хорошему, надо бы к ней красиво подкатить. А как красиво подкатывать? Я сроду за бабами не таскался и по-прежнему считаю, что не дело это – бегать за дыркой.

Но тут случай другой.

Она же вроде как из-за меня ушла. Хотя хочется думать, что из-за главного говнюка.

В конце концов, надо же мне её как-нибудь к себе расположить.

Правда, я уже не догоняю нахрена…

Чтобы просто трахнуть?

Нехорошо это как-то.

Мать-одиночка, все дела…

А если не трахнуть, то зачем она мне сдалась?

Скорее всего, подкупила её принципиальность. Это же надо. Петрович зассался весь от одного моего взгляда, а она: «пошёл нахрен».

Ловлю себя на том, что стою посреди палаты и ухмыляюсь, как даун.

Всё, блять, приехали.

Выхожу из палаты и ловлю идущего навстречу санитара.

– У тебя баба есть?

Тот непонимающе смотрит на меня.

– Ну есть… А чё?

– Не «чё», а «что». Как ты ей приятно делаешь?

Глаза санитара медленно лезут на лоб, а я вздыхаю.

Ебанутые все вокруг.

– Имею в виду, праздники как ей устраиваешь?

– Ааа! Вы про это! – с облегчением выдыхает и тупо улыбается. – Ну так, цветы там… В кафешку свожу.