Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий - стр. 16

Ее бокал опустел. Она жестом подозвала бармена и попросила красного вина. Из предложенного, хорошенько подумав, выбрала «Napa Cabernet Sovignon». У Цкуру оставалось еще полстакана виски с содовой. Лед растаял, бокал запотел, картонная подставка разбухла.

– Впервые в жизни меня так резко и безоговорочно вычеркнули из друзей, – ответил Цкуру. – Причем именно те, кому я доверял как себе самому. Я был в таком шоке, что ни выяснять причины, ни исправлять ошибки даже в голову не приходило. Долго оклематься не мог. Как будто внутри у меня что-то оборвалось…

Принесли бокал вина и еще орешков. Когда бармен удалился, Сара снова заговорила:

– Со мной подобного не случалось, но я могу представить, как это тяжело. Но со временем, немного оправившись, разве ты не мог что-нибудь выяснить? Ведь если оставить такую нелепость без объяснений, вся жизнь может пойти под откос! Как же ты выдержал?

Цкуру чуть заметно покачал головой.

– На следующее утро, как рассвело, я сочинил убедительный предлог для домашних, сел в «Синкансэн» и уехал в Токио. Что бы там ни случилось, оставаться в Нагое больше не мог ни дня.

– Я бы на твоем месте осталась, пока все не выясню.

– У меня тогда не было сил, – вздохнул Цкуру.

– Или желания узнать правду?

Цкуру уперся взглядом в собственные руки на столе.

– Скорее, я просто боялся увидеть, что за правда мне откроется, – сказал он, осторожно подбирая слова. – Я считал, что все равно эта правда не спасет меня, какой бы ни оказалась. Почему – сам не знаю, но был в этом уверен.

– И сейчас еще уверен?

– Трудно сказать… – вздохнул Цкуру. – Но тогда – абсолютно.

– И потому сбежал в Токио, спрятался в своей квартирке, заткнул уши и закрыл глаза, так?

– Если коротко – да.

Сара протянула руку через стол и накрыла ею пальцы Цкуру.

– Бедный Цкуру Тадзаки, – вздохнула она. От ее касания по телу Цкуру пробежала мягкая волна. Чуть погодя Сара отняла руку, взяла свой бокал и поднесла к губам.

– С тех пор я езжу в Нагою только по крайней необходимости, – продолжал Цкуру. – И даже тогда из дому стараюсь не выходить, а если все-таки нужно, заканчиваю дела – и сразу назад. Мать с сестрами беспокоились, приставали с расспросами, что со мной и все такое, но я им ничего не рассказывал. Просто язык не поворачивался.

– И где сейчас эти четверо, чем занимаются, ты не знаешь?

– Понятия не имею. Они о себе ничего не сообщали, а сам я, если честно, и знать не хочу.

Она повертела в пальцах бокал, наблюдая за переливами цвета в вине. Будто вглядывалась в чьи-то судьбы. Потом заговорила снова.

– В общем, странно все это звучит. Похоже, те события очень серьезно изменили тебя. Так, нет?