Бесчувственные. Цена Свободы - стр. 66
Задорный голос вернул из воспоминаний в реальность.
– А раскладушка вам для чего?
Мои глаза взглянули на нее хитро, а губы непроизвольно расплылись в улыбке.
И в этот момент я словила зарождающийся счастливый взгляд в зеленых глазах.
***
– Моя хорошая, доброе утро! И Вам доброе! – Артур Азарович зашел к нам в палату, насвистывая какую-то веселую мелодию. На последней своей фразе доктор кинул презрительный взгляд в сторону раскладушки Тима.
Тот опустил ноги на пол, а сам сидел на ней. Локтями уперся в колени, а массивными ладонями тер лицо, сбрасывая с себя остатки сна.
Понимаю… грустно на него посмотрела. И я хочу выспаться. Но, чувствую, нескоро представится мне такая возможность.
– Сегодня начнем учиться пересаживаться…
– А потом? – воодушевленно перебил врача мой сосед по палате, услышав о новом упражнении.
Переглянулись с ним и, как это обычно бывает последние две недели, заговорщицки улыбнулись друг другу.
– А потом ползание. Но это, дорогие мои, уже в центре. Где тебя начнут ставить на ноги! – после слов врача я отчего-то поникла.
Артур Азарович мгновенно изменился в лице, глядя на меня.
А я вроде и жила тем, чтобы скорее переехать в тот мистический центр. Перебраться туда, где дадут шанс вновь встать на ноги! Но… но то, что он сейчас сказал…
Ползание? Я ползать должна? В смысле, учиться? Я, может, ослышалась?
– Мне казалось, что ты хочешь встать на ноги?! – с сомнением протянул врач.
Кивнула, поникнув.
– Она хочет. Но ей явно не понравилась мысль про то, чтобы ползать, – повернула голову к Тимуру и словила его вмиг потемневший взгляд.
Почему? Отчего ты сейчас злишься? Из-за чего нервничаешь?
Начал натягивать на себя спортивное трико, зло сопя. И моё собственное настроение резко падало, образовывая в груди дыру, заполняя болью и тоской. Тело постепенно немело от немого укора в черных глазах.
– Она ведь думала, что сразу встанет на ноги там! Стоит тут научиться ерунде! Думала, поднимешься сразу и пойдешь, куда тебе вздумается?! М? – так остро глянул на меня, словно жгучими глазами разрезал на куски.
Да что я сделала такого? Я даже слова не сказала! Поэтому и не хочу при нем говорить! Никому не будет лучше, если я открою свой рот.
Очнувшись, вздрогнула от оглушительного хлопка двери.
Какой же ты сумасшедший, – с грустью подумалось мне.
Перевела внимание вновь на доктора, который исподлобья сверлил взглядом дверь.
– Вы, не успев съехать, такими темпами выломаете мне дверь, – укоризненно буркнул врач.
Тимур
Молниеносно успел добежать до толчка и поднять стульчак, прежде чем меня снова всего вывернуло наизнанку. Мышцы и все тело сокращались в удрученной агонии. Спазмы накатывали один за другим, не давая передышки. Накидывая хомут на шею, затягивая потуже, грозясь задушить в своей же блевотине.