Бесчувственные. Цена Свободы - стр. 21
Теперь я смотрела на него пристально, в желании, чтобы он покинул палату. Старалась игнорировать его взгляд, поведение, напряженное тело, которое хочет снова накинуться на меня из-за непослушания. Признаюсь честно, было тяжело. Не каждый может выдержать нечто убийственное, тяжелое. От одной картинки его лица на моей шее будто стягивалась петля.
– Мне долго еще ждать? У меня на очереди еще десять пациентов.
Но этому мужлану все нипочем. Чихать он хотел на слова доктора. То, что произошло дальше, не просто повергло в шок меня и врача. Меня это выбило на некоторое время! Обескуражило! Еще ничего не успела понять, как он оказался около меня. Доктора благоразумно отодвинул в сторону, стараясь причинить ему минимум боли.
Мало того, что его близость сбивает с толку, так еще и возбуждающий запах вторгся в мои легкие.
– Я сказал, доверяй! Мы с тобой на одной стороне! Я говорю, что остаюсь, значит, я остаюсь! Если я говорю, что да, я согласен выйти, значит, я выйду! И это не пустой звук или потому, что так следует сделать. Потому что я так хочу! Все понятно?! – наклонившись надо мной, недовольно прожигал меня взглядом и рычал в лицо. Он старался выплеснуть свое раздражение на меня.
Дня! Еще какого-то сраного дня не прошло, а он уже готов сорваться с цепи. Псих! Да что в этом такого? Может, я просто не хочу, чтобы видел меня голой?!
Но как оказалось, я ошибаюсь.
– Я давно все увидел! Знаю! Но об этом позже… Мы обязательно к этому вернемся, когда вновь заговоришь. А ты заговоришь, поверь. – Последнюю фразу прошептал с какой-то угрозой. Словно я должна заговорить только потому, что он хочет, только потому, что я должна буду исповедаться ему.
Когда? Когда этот долбаный ублюдок успел все увидеть? Что он вообще со мной делал в бессознательном состоянии?
Наверное, вся паника отразилась на моем лице, так как услышала его приглушенное:
– Ничего. Не посмел бы. Не думай о глупостях.
Как же он тонко чувствует меня, чувствует грань. Что-то вот вообще неуверенно он это произнес! И уже громче, для всех, для врача, который стоял позади нас и пялился на Тима, как на помешанного городского психа, произнес,
– Поэтому, так как все всё видели и все всё знают, приступим! – и резко сдернул с меня простынь на последнем слове.
Тварь! Ну что за тварь?! Смотрит, не отрываясь от моих глаз, ехидно, торжествующе, оттого что сделал так, как хотел он!
Всегда! Всегда будет только так, как он захочет, как скажет! Ничего не изменится! И мир, воцарившийся между нами по его мнению, и его слова, что он изменится – все пустой звук.