Besame mucho, клуша! - стр. 32
Если бы не поддержка главного редактора «Ведомостей», Сергея Ивановича Чудиновских, Лера бы поставила крест на журналистике.
Чудиновских как-то очень быстро понял расстановку сил в их семейном союзе и для начала отправил Леру на курсы повышения квалификации.
Потом начались командировки, где Лера находила таких людей, что плохо о них писать не получалось. При этом корреспондент Ковалева ни с кем не боролась и меньше всего думала о том, что журналистика – четвертая власть, о чем, кстати сказать, ежеминутно помнил Казик. Валерия просто писала о том, что ей было интересно, – о людях.
И по сей день муж оставался главным экспертом-оценщиком Лериных работ.
Всякий раз, сдавая Завьялову заметку, статью, очерк или интервью, Ковалева волновалась, как в студенчестве, зная, что дома ее ждет разбор полетов.
Сейчас, когда Валерия переехала к маме, у Казимира был только один способ высказать свое мнение – на летучке.
«Станет он гнобить меня при всех или постесняется?» – спрашивала себя Лера перед летучкой. «Неужели он это сделал?» – спрашивала она себя после.
По сути, любые наезды со стороны Казика можно было смело отнести на счет уязвленного самолюбия: муж стоял на коленях, просил остаться, а она ушла.
Но ведь кроме них двоих никто этого не видел. Да и просил Казимир как-то не очень убедительно, и сама просьба скорее напоминала шантаж.
– Сидишь? – Галка приземлилась на соседний стул. – И что теперь? Уволишься?
– Я не знаю, что делать, – честно призналась Лера, забыв про свою обиду на подругу. – Как ты думаешь, он даст мне работать?
– Может, ты пойдешь к нему, помиришься? Правда, я слышала…
– Что?
– Да так. – Галина поднялась со стула. – Пошли, что ли?
– Нет, ну кто так делает? Начала, так уже говори. – Лера поймала Галину за руку.
Бочарникова замялась:
– Да говорят, они сегодня приехали вместе на работу…
Ноги подкосились, в трагическом молчании Лера снова опустилась на стул.
– Нет, он не может так поступить со мной, – отчаянно борясь со слезами, забормотала она, – ведь это не я ему изменила, а он мне. И это просто не по-человечески.