Бес в ребро - стр. 13
Мне кажется, что наше отношение к Церберуне ей самой небезразлично. Я уверена, что, если бы мы вдруг перестали замечать ее или по необъяснимой причине все вместе полюбили ее, она очень скоро бы уволилась. Я убеждена, что наша ненависть питает ее жизненную энергию, наполняет эмоциональный мир человеческими страстями, она поглощает нашу неприязнь, как растения – углекислый газ. Ей не нужен кислород доброжелательства, она жадно впитывает источаемую мной углекислоту, когда говорит тихо и отчетливо:
– Пропуск!
Несколько мгновений сладчайшего торжества от ощущения самой высокой из всех доступных форм власти над другим человеком – возможности заставить его выполнить абсолютно бессмысленное дело, сколь мало бы оно ни было. Тут вопрос не в объеме дела, а в его бессмысленности: чем абсурднее, чем мельче, тем, наверное, приятнее, острее это чувство – ничем другим я не могу объяснить это скрупулезное изучение картонки, удостоверяющей личность, которую знаешь до оскомины много лет.
Церберуня еще не выпустила из своих сухих бдительных лапок мое удостоверение, когда я услышала за спиной знакомый густой голос:
– Ирина Сергеевна!
Оглянулась – сухопарый белобрысый парень в синем плаще и фуражке с золотой кокардой. Невысокий, очень загорелый и смущенно улыбающийся.
– Здравствуйте, Ирина Сергеевна! Извините, я не приехал вчера, меня в милицию забрали… Ларионов моя фамилия, я вам звонил…
Пальцы Церберуни конвульсивно сжались на моем удостоверении, она подняла взгляд на Ларионова, и я прочла в ее бесцветных глазах тоску от невозможности сразу же забрать у него документы. Но это не входило в ее обязанности, она только вздохнула тяжело из-за того, что нет права проверять людей с той стороны ее поста, и отдала мне удостоверение. «Можете идти!»
Интересно знать: если бы я, находясь в редакции, потеряла пропуск, она бы не выпустила меня из здания? Я бродила бы целую ночь по пустым коридорам и гулким кабинетам, жалобно просясь домой, а Церберуня, не смыкая глаз, как настоящий боец, следила, чтобы никто не прошел ко мне с воли, а сама я не прорвалась мимо ее поста.
И острая антипатия к вахтерше, к этому злому караульному животному, вдруг перекрыла, смыла бесследно раздражение и досаду, которые я испытывала к Ларионову, заставившему меня вчера столько времени ждать его в тягостном напряжении.
Назло Церберуне я взяла Ларионова под руку и, помахивая игриво сумкой, повела его к выходу.
– Идемте быстрее, – сказала я, – иначе она захочет вернуть вас в милицию…
Ларионов засмеялся:
– А мне и так завтра туда идти…