Бес, творящий мечту - стр. 46
И делали они его настолько исправно, что в 1237 году Батый твердо стал на левом берегу Волги и поджидал только с Руси тайных соглядатаев с последними уже вестями. А в ожидании их жизнь огромной орды шла своим обычным порядком, подчиненная самой строгой дисциплине: если не единственным, то самым любимым наказанием татар была смертная казнь. И потому вои их – они были разделены на десятки, сотни и тысячи – ходили по ниточке, и не только Батый или Великий хан, сидевший в Каракоруме, но и всякий темник – то есть командир десятитысячного отряда, тумана, – был над монголами и царь, и Бог… А в круглых шатрах хозяйничали их жены, которые превосходно ездили верхом и не уступали супругам своим даже в стрельбе из лука. Чумазые, оборванные ребятишки кишели везде, как саранча: орде нужны были вои. Огромные косяки их некрасивых, но выносливых коньков и огромные стада рогатого скота паслись в зеленой степи… Начальники часто отъезжали далеко в степи и там тешили сердце свое молодецкое то скачкой лихой, а то охотой с соколами или беркутами за дичиной всякой…
Орда была огромной тучей человеческой саранчи. В туче этой была сосредоточена страшная сила. И эта сила должна была найти себе какое-то применение.
И один за другим стали прибывать с того берега соглядатаи – и половцы, и татары, и русские, – и все в один голос доносили: великое на Руси между княжьем разладье стоит – только ударь хорошенько, так все сразу и посыплется… Недоставало только главного посланца, старого степного волка Плоскини, который был отправлен в самое нужное место, к князьям суздальским и рязанским, куда должен был быть направлен первый удар. Но Батый не торопился: зима привычных к морозам татар нисколько не страшила, напротив, как реки станут, ход будет всюду… И он часто выезжал в степь и предавался любимой потехе своей, охоте на волков нагоном: всадники на выносливых лошадках своих до тех пор преследовали волка, пока он не выбивался из сил и тогда его добивали плетьми…
Вернувшись с одной из таких охот своих, Батый лежал около огня в огромном шатре на мягких шелковых подушках. Вокруг него разместились гости: сын самого Угэдэя, Гаюк, отношения которого с Батыем были натянуты, племянник великого хана Менгу, старый Судубай Багадур, герой Калки, знатный воевода Бурундай и другие военачальники… Все, перебрасываясь ленивыми фразами, медлительно тянули благодетельный кумыс. За стенами шатра шумел своим ровным, пестрым шумом безбрежный лагерь, и в сухом морозном воздухе стояла та вонь кизяка и конского мяса, которая у нетатар вызывает всегда непобедимую тошноту. Пахло и скотом, и человеческими испражнениями, и всей той грязью, которую человек – в отличие от других животных – носит и вносит с собой повсюду…