Берта сдаваться не умеет - стр. 4

«Точно, провинились!» — я в очередной раз похвалила себя за чуйку. Она у меня работает.

— Хорошо, что вы не уступаете другим родам, хорошо, что показываете Силу. Неплохо, что ты приструнил того Волка, Зар, — отец хвалил, но по-прежнему не смягчал голос.

Брат довольно хмыкнул, а я под столом насупилась, понимая, что мне говорили прямо противоположное за те же действия.

«Так нечестно!» — я сжала зубы, пытаясь умерить задрожавшие от обиды и гнева руки. — «Несправедливо!»

— ...однако важно стараться не пересекать грань, а грань тонка. Ты приструнил Волка, а он начал насмехаться над тобой. И что ты сделал, Зар?

Я навострила уши.

— Прости, отец... — Зар уже не хмыкал.

— Поддавшись гневу, ты уронил собственное достоинство. Это неприемлемо! — низкий голос отца грохотнул так, что зазвенели стекла. — Кодекс велит нам прежде всего думать о чести и только потом — обо всем остальном. Именно честь отличает высокородных от низкородных. Для последних она не на первом месте. Знайте, если вы однажды поставите честь после любого своего желания, вы пали. Ты поставил впереди своей чести гнев.

Братья не издавали ни звука, как и я. В возникшей тишине слышно, как посвистывает за окном полевая пичужка.

— Всем ясно?! Вы обязаны помнить: честь и достоинство — то, что вы должны сохранить при любом исходе. Тебя это тоже касается, Берта. Что такое честь?

Я дрогнула, услышав свое имя.

Ой...

Краснея, поползла, на коленках вылезая из-под стола. Братья с облегчением хихикнули, ощущая как тяжелый отцовский взгляд перемещается с них, весомо придавливая к полу уже меня.

— Отвечай, — лицо Быка было серьезным.

Помедлив перед ответом, я шмыгнула носом и выпрямилась. До груди отцу я пока не доставала, так что, чтобы посмотреть ему в глаза, пришлось задрать голову. Не чувствуя страха, упрямо выдвинула подбородок. Мне показалось, что губы отца дрогнули в еле заметной улыбке.

— Доблесть, честность, чистая совесть, благородство... — твердо перечислила. Он кивнул.

— Да. Но есть еще одно: соблюдение долга. Ты должна была поставить его впереди доблести. Какой у тебя долг, Берта?

— Земля. Защита своей земли! — воинственно проговорила.

Огромный Бык так тяжело вздохнул, что ткань его вышитой рубахи обречённо затрещала. Братья же ехидно ухмыльнулись, и я еле удержалась, чтобы не погрозить им кулаком.

— Это долг Быка. А ты — дочь Быка. Что велит долг тебе?

Я упрямо сжала зубы, не отвечая, и отец заговорил за меня:

— Жизнь, Берта. Ты должна защищать жизнь. Продолжать жизнь. Быкам нечего защищать без семьи. А теперь живо к матери! — рыкнул он, и меня сдуло из комнаты. Тут же на выходе меня сдала матушке сестра, громко возопив: