Берсерк - стр. 79
– Не знаю, – ничуть не обижаясь, отвечал Бьерн. – С Баженом силой не мерялся, а тебя учить мне некогда.
– Ладно, – соглашалась я. – Но сидишь же ты со мной вечерами, так выучи меня хоть вашему языку, а то вы меж собой болтаете, а мне обидно.
Я уже неплохо понимала лающую речь урман, поэтому обычно Бьерн отмахивался или ссылался на неотложные дела, но иногда уступал и терпеливо объяснял те или иные слова. Он научил меня понимать драпы – странные песни урман и рассказал о северных богах – могущественном колдуне Одине, смелом Торе, вечно юном Бальдре, Злотоволосой Фрейе и множестве других. Помотавшись по свету, кормщик видел много чудес. Он бывал в загадочных странах, где ходили черные и красные, будто обожженные солнцем люди, и на большой реке Нил, где на желтых песках нежились каменные коты с человеческими головами, ив высоких, с полу до потолка покрытых росписью храмах, где тонкими голосами дети пели хвалу распятому богу с ученическим венцом на голове. Но о чем бы ни рассказывал кормщик, он никогда не упоминал о своих родичах или оставленных в Новом Городе друзьях.
– Слушай, Бьерн, – как-то раз отважилась спросить я, – ты все о других да о других, будто у самого нет родни.
Бьерн осекся и внимательно поглядел мне в глаза:
– Родичей много, но тебе-то зачем о них знать?
– Так просто…
– Так просто я трепаться не люблю, – отрезал Бьерн и отвернулся. Мне стало стыдно: из-за любопытства разбередила человеку душу! Теперь он небось будет маяться всю ночь, вспоминать своих погибших сыновей…
– Прости, Бьерн. Я не хотела. Сама не люблю рассказывать о родичах. Они ведь тоже умерли, как и твои сыновья.
– Мои сыновья?! – Бьерн развернулся. – Кто Сказал тебе о моих сыновьях?
– Все болтают… – смутилась я.
– И что же болтают?
Теперь мне стало и вовсе неловко, но, преодолев стеснение – сама же навязалась, – я выдавила:
– Говорят, что они утонули…
– А не говорят, что я их сам утопил? – резко спросил Бьерн.
Растерянно озираясь по сторонам, я прошептала:
– Нет…
– Тогда врут, – успокоился кормщик и снова отвернулся. Мне тоже расхотелось разговаривать. Неужели он не шутил, что сам утопил сыновей? За что?! И как это случилось?!
Дверь впустила Олава и Изота. Не обращая внимания на спящих данов, они подошли к костру.
– Что не спишь? – присаживаясь рядом, поинтересовался Изот. Я выразительно покосилась на Бьерна.
– А-а-а, опять разговаривали, – махнул рукой лив— Ну и чем же этаким он тебя напугал?
Зачем разносить лишние слухи? Я пожала плечами и посмотрела на Олава. На Боргундархольме он стал спокойнее, веселее и, кажется, уже начал забывать свою киевскую зазнобу. В тот день, когда я впервые убила, он выхватил меня из рук Бьерна и крепко притиснул к груди. Казалось, что теперь все вернется и будет как прежде – и наши доверчивые разговоры, и нежная любовь, но дни шли, а ничего не менялось…