Бермудский артефакт - стр. 13
Раздался четвертый выстрел.
И потом – пятый. Что-то внутри Левши соскочило с задвижки, и он испытал непреодолимое желание опустить ствол и разрезать умирающую тварь очередью…
– Нам нужно много веток, – хрипло проговорил он, разворачиваясь к лесу спиной. Он не боялся это сделать. Свет расстилался под его ногами и почти добрался до опушки леса. – Костер должен гореть всю ночь.
Щелкнул предохранитель. Автомат повис на его плече.
Он шел мимо ошеломленных пассажиров третьего катера «Кассандры» к тому месту, где мог отдохнуть. Привалившись спиной к одной из пальм, он закрыл глаза. И не открыл их, когда услышал шаги.
– Ты пришел сказать, что поумнел?
Артур встал перед ним, расставив ноги, и тряхнул головой.
– Откуда у тебя автомат?
– А почему у тебя нет автомата? – Левша приоткрыл глаза и сплюнул в сторону. – А если по делу, то мы переночуем здесь, а утром, как только рассветет, тронемся в путь.
– Я скажу, что нужно будет делать, когда рассветет, – проговорил сквозь зубы Артур.
– Ты можешь делать, когда рассветет, все, что захочется, хоть песни петь, но я заберу людей и поведу к своим. А сейчас отойди, ты мне загораживаешь тепло костра…
Взойдя на холм, Макаров остановился. Он поднимался так уже четыре раза. И каждый раз ему казалось, что, поднявшись, он увидит что-то, что составит смысл его похода. Но, поднимаясь, он убеждался в том, что перед ним очередной, блистающий изумрудной травой холм. Из головы у него не выходила случившаяся три часа назад история, он испытывал легкий шок, и это ощущение притупляла усталость. Он шел и не мог не думать ни о чем другом, кроме как о своей проблеме. Она пришла неожиданно, и были тому, верно, причины. Сначала кома, потом несколько суток без сна, постоянные переживания за Питера, голод, жажда, усталость… Когда-то он должен был сломаться. Но Макарову сейчас почему-то казалось, что с ним на фоне всего перечисленного могло случиться что угодно – хоть смерть, – но только не помешательство. Когда человек трогается умом, думалось ему, он видит что-то неясное, не требующее ответа, что-то, что объяснимо как дурь. Как ирреальное восприятие действительности. Например, очень бы удивился сейчас Макаров, когда бы поднялся на холм и увидел с его высоты уютное летнее кафе со скучающим хозяином внутри. Или небоскреб. Вот это было бы форменное сумасшествие. Просто мозги сдвинулись – и видишь то, чего нет. А хочешь потрогать рукой – оно удаляется. И в этом случае Макаров был бы спокоен. Он бы знал, что перегрелся, и предпринял все усилия, чтобы прийти в себя. Почитал бы мысленно «гарики» Губермана, воды попил, искупался. На худой конец просто бы полежал. Но что делать, если ты стоишь рядом с двумя людьми, один из которых убивает другого, а ни тот, ни другой тебя не видят? Не из принципа, а просто не видят. И это тоже можно было списать на переутомление – и не такое бывало. Однажды Макарову на подлодке почудилось, что он дома, на диване, – но лоб до сих пор болит от тычка пистолета – вот в чем дело. Так что лучше уж небоскреб или кафе было увидеть, чем Левшу в костюме, пахнущего дорогим парфюмом…