Берлинская лазурь - стр. 2
Оттого что опять не смогла. Оттого что уже не уверена, что сможет, и не факт, что захочет еще когда-нибудь ввязываться в эту авантюру под названием «серьезные отношения». Еще ни разу из этого не получилось ничего хорошего. Только опять собирать себя по кусочкам, по молекулам, собирать и учить жить заново. Заново любить, заново доверять, заново радоваться – и раз за разом убеждать себя, что семья – это поддержка, а вовсе не то, что было.
Может, и правда все дело во мне, – думала Лиза, – может, я действительно не способна быть той самой «настоящей женщиной», может, я моральный урод, которого надо изолировать и не подпускать к нормальным людям?
Лиза прикурила одну сигарету от другой, опустила голову на сложенные руки и снова заплакала. Очень тихо. Это первая, яркая боль вырывается из груди утробным рыком, это потом отчаяние выходит тягостными долгими завываниями и всхлипами, а после остается лишь тишина, неровное подрагивание плеч и теплые соленые потоки. И лучше всего просто переждать. Очень важно, чтобы из организма вытекла вся ненужная вода.
Она вернулась за стол и посмотрела на разбросанные подсохшие рисунки. Страшновато. То тут, то там какие-то разрушенные дома, обгоревшие деревья, женщины с нехваткой конечностей или полумертвые младенцы, в том смысле, что вроде бы они еще вполне живые, но по цвету и форме понятно, что не надолго. От всего этого Лизу даже немного затошнило. «Дурацкая терапия. Кажется, от нее только хуже. Напоминает, что в моей жизни нет ничего прекрасного, ну и что я совершеннейшая бездарь, конечно же».
Последнее было неправдой, к своим тридцати семи она успела сделать неплохую карьеру переводчика, пройдя путь от переписывания близко к тексту дешевых любовных романов до художественной адаптации сценариев голливудских блокбастеров для дубляжа. Почти все популярные кинозвезды хоть раз да произносили в русской озвучке то, что она вкладывала им в уста. Вот и сейчас она должна была со дня на день сдать очередной перевод очередного фильма про очередную суперженщину, которая способна была убивать взглядом и оживлять руками. А Лиза не могла ни оживлять, ни убивать, ни даже закончить работу в срок. Мысли путались, слова терялись, фразы получались пустыми, вовсе не под стать всемогущей героине, которая вертела этот мир на своем метафизическом стержне.
Приняв волевое решение, она написала редактору: «Прости, я не смогу, отдай нашу птичку другому, пока не поздно, не хочу подводить. Мне по ходу надо будет съездить нервы полечить. Опять сегодня накрыло – мама не горюй».