Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле - стр. 13

Во время выборной кампании приказы советского лидера высокопоставленным должностным лицам откровенно демонстрировали как его желание, чтобы победу на выборах одержал Кеннеди, так и его неприязнь к Ричарду Никсону, который, как и непримиримый антикоммунист экс-президент Эйзенхауэр, нанес ему оскорбление во время так называемых кухонных дебатов относительно преимуществ двух систем[3].

«Мы можем оказать влияние на президентские выборы в Америке! – сказал Хрущев товарищам. – Но мы не станем делать такого подарка Никсону».

После выборов Хрущев похвалялся, что, отказавшись отпустить пленных летчиков, он лично лишил Никсона нескольких сотен тысяч голосов, которых тому не хватило для победы. Всего в десяти минутах ходьбы от Кремля, где в Георгиевском зале проходила встреча Нового года, в тюрьме КГБ на Лубянке томились американские пленники как напоминание о предвыборных махинациях Хрущева. Советский лидер использовал их в качестве пешек в политической игре, чтобы в подходящий момент обменять с выгодой для себя.

Звучали ответные новогодние тосты. Хрущев вел себя скорее как либеральный политический деятель, чем как коммунистический диктатор. По-прежнему энергичный и живой, он, как многие другие русские, рано поседел и полысел. Ведя шутливую беседу с товарищами, он запрокидывал лысую голову и разражался хохотом от собственных шуток и анекдотов, без стеснения демонстрируя нездоровые зубы и металлические коронки. Лысину обрамляли коротко подстриженные волосы, лицо с тремя большими бородавками, курносым носом, красными щеками, глубокими мимическими морщинами и темными пронзительными глазами сохраняло оживленное выражение. Он почти непрерывно жестикулировал, говорил короткими фразами, отрывисто, громким, высоким, гнусавым голосом.

Он узнавал многих и, спрашивая товарищей о детях, называл их по имени: «Как поживает маленькая Таня? Как малыш Ваня?»

Учитывая цель, которую он преследовал в этот вечер, Хрущев был сильно разочарован, не найдя среди гостей самого влиятельного американца, посла Льюэллина «Томми» Томпсона, с которым он сохранил тесные отношения, несмотря на охлаждение американо-советских отношений. Жена Томпсона, Джейн, принесла извинения Хрущеву, объяснив, что муж остался дома из-за приступа язвы. Кроме того, посол все еще помнил столкновение с советским лидером на прошлой встрече Нового года, когда нетрезвый Хрущев чуть не объявил третью мировую войну.

Это произошло в два часа ночи, когда Хрущев, находясь в изрядном подпитии, вел беседу с Томпсоном, его женой, французским послом и секретарем ЦК Компартии Италии. Хрущев заявил Томпсону, что Запад дорого заплатит, если не удовлетворит его требование о выводе союзнических войск из Берлина. «У нас тридцать ядерных бомб для Франции, более чем достаточно, чтобы уничтожить эту страну, – сказал Хрущев, глядя на французского посла. – Кроме того, – добавил он, – мы запасаем по пятьдесят бомб для Западной Германии и Британии».