Берия. Арестовать в Кремле - стр. 48
Туполева арестовали 21 октября 1937 года и – сразу обвинение в руководстве «русско-фашистской партией», в торможении создания новой авиационной техники, в передаче на Запад чертежей новейших конструкций самолетов, в затягивании сроков проектирования и подготовки макетных моделей, увеличении сроков строительства первых самолетов, низкой надежности отдельных агрегатов и узлов.
Туполев сидел в одиночной камере на Лубянке, там же начались допросы. Его держали «на конвейере» – часами стоял Андрей Николаевич на одном месте, забывая от бессонницы время суток, тянувшиеся дни. Службист-следователь, уверенный в том, что перед ним настоящий враг народа, кричал:
– Пиши, б…, кому продал чертежи? Сколько тебе заплатили, сволочь? Пиши! Твои дружки Архангельский, Сухой, Петляков, Мясищев давно раскололись и продали тебя! Один ты упорствуешь. Пиши! Тебе это зачтется.
Обида захватила Туполева в те тяжелые дни: «Сколько построено самолетов для страны, для людей, для Красной Армии, а тут – враг народа, – горько думал Туполев. – Неужели они и в самом деле верят в то, что я продал немцам чертежи Ме-110? Это невозможно! «Вы наносили вред стране – строили самолеты, – утверждал следователь-интеллигент, – а они разбивались, горели в воздухе». В авиации аварии и катастрофы, к сожалению, не изжиты. «У вас были ошибки при проектировании. Вы специально запускали в серию негодные самолеты. Ваши “просчеты”, как вы говорите, специально подстроены». Просчеты были, а у кого их нет. У Мессершмитта? У Сикорского? У Юнкерса?»
– Назовите сообщников, которые помогали вам в подготовке проданных за границу чертежей?
– Никому и никаких чертежей я не продавал. Все, что делал, делал вместе с инженерами и конструкторами нашего КБ.
– Тогда стойте еще, – следователь демонстративно ложился на кушетку отдыхать, а Туполев оставался стоять на отекших ногах. От бессонницы слипались глаза, подгибались колени, хотелось упасть на пол и тут же заснуть, но стоило опереться рукой на спинку стула, как тут же раздавалось шипение следователя-интеллигента, старавшегося говорить с Туполевым на «вы», выказывая показное спокойствие и уважение к известному конструктору.
Следователи менялись, а грузноватый Туполев стоял, не сомкнув глаз, едва удерживаясь, чтобы не упасть.
– Стоять, сука, смирно! – орал следователь-босяк, любивший материться и угрожать, не прочитавший, по наблюдению Туполева, ни одной книги, не знавший имен великих мира сего, но любивший хвастать своим положением. – Ты кто? Гнида! Я – человек простой. В институтах не учился. Что хочу, то и сделаю с тобой, а ты – конструктор, инженер, ученый. На хрена мне твоя ученость! Не шевелись, падла!.. Завтра берем твою суку – и в лагерь. Твоего щенка – в спецприемник. Если будешь молчать. Так будешь говорить, г… свинячье?..