Беременная в шестнадцать - стр. 22
– Это наша дочь. Мария, – голос матери был одновременно гордым и раболепным.
Меня аж передёрнуло.
Я всё ещё не понимала, что происходит.
– Проходите, с Богом, – бабка отвесила поклон, чуть не ударившись лбом об стол, – скоро уже служба начнётся.
И мы пошли.
В конце холла была высокая дверь, а за ней уже собрались прихожане этого… кхм… храма. К тому моменту в моей голове крутилось только одно: «Это нахрен какая-то секта». Но поверить, что всю жизнь я провела в сектантской семье, было выше моих сил. Поэтому я зацепилась за эту фразу, но старалась не думать о том, что она действительно означала.
На стульях сидели люди разных возрастов: от молодых до тех, кто уже одной ногой был на том свете. Моих ровесников было человека два. Пацан и девчонка. Выглядели они так, будто им всё это нравилось, так что заводить с ними дружбу я желанием не горела.
Я вообще старалась быть разборчивой в друзьях. По крайней мере, мне так казалось. Поэтому и была-то у меня одна только Танька, да и так пара приятельниц и знакомых. Тот же Вадик, которого и врагу не пожелаешь. Он временами продолжать писать мне всякую хрень, и я ему отвечала, чтобы не было никаких вопросов. Я очень не хотела вспоминать то, что произошло, и боялась его оправданий и необходимости его простить.
Временами он звал меня прогуляться, но я находила отмазки. Уж чего-чего, а видеть я его не хотела. Никогда не понимала, как Таньке удавалось общаться с кем попало. Она бы и с этими сектантами, наверняка б, подружилась.
Служба, как они это называли, шла два часа. Сначала батюшка, одетый в белый халат с вышитыми на манжетах крестами, долго говорил о, как он это называл, грехе плоти. Я вполуха слушала его проповедь и всё никак понять не могла, почему взрослые так осуждают секс, но вечно им занимаются.
Он называл гениталии срамом, и мне ещё больше было стыдно из-за того, что я делала, когда родители спали. Мне так хотелось оттуда убежать. Так хотелось услышать хоть что-то приятное.
И единственное, что меня согревало, это мысли о Ване. Я снова улетала в воспоминания о нём, а потом плавно оказалась в мечтах. Вот мы с ним уже жили в собственном доме, и он приносил мне кофе в постель и говорил, как сильно меня любит. Потом мы предавались этому самому греху плоти, и, знаете ли, он дарил райское наслаждение.
На фантазии о путешествии к мору я ощутила болезненный тычок в бок и резко вернулась. Мать сурово смотрела на меня и крестилась. Я очухалась и стала креститься вместе с ней, как и все остальные. Батюшка стал завывать молитву, все вторили и крестились после каждого псалма.