Берег. Следы на песке - стр. 13

— Ты же здесь спать будешь? — убаюкивала я его бдительность.

— Да, — сказал он, подумав. — Только укол тебе сделаю. Обезболивающий.

В доме все уже угомонились, и казалось, что мы одни.

— Я бы ещё чаю выпила, — мне нужно было кровь из носа выставить его из комнаты, хоть ненадолго.

Волк включил настольную лампу под зелёным абажуром с золотистой бахромой, погасил большой свет. Я забралась под одеяло. Волк сдёрнул покрывало, перепачканное моей кровью, скомкал его и швырнул в угол комнаты.

— Тебе с сахаром?

Я кивнула, чувствуя себя последней сволочью. Когда Волк вышел, я налила в стакан воды, вытряхнула из упаковки три таблетки снотворного и раздавила их на листке бумаги металлическим лотком. Порошок высыпала в стакан и размешала шариковой ручкой. Осталось уговорить Волка выпить. Вот только даже такое лёгкое дело — приготовление чудодейственного напитка, далось мне с трудом. Лоб покрылся испариной.

Волк вернулся и с подозрением взглянул на меня:

— Ты вставала, что ли?

— Куда мне? Воды напилась и впрок налила. — Убедительно-честное выражение моих зелёных глаз с поволокой действовало безотказно. — Поставь пока чай на тумбочку. Мне, наверное, и вправду обезболивающее не помешает.

Волк сделал мне укол. Рука у сероглазого на удивление оказалась легкая.

— Аппетитная ты девочка, — он снова укрыл меня и, стянув джинсы, нырнул ко мне под одеяло, — будешь хорошо себя вести, приглашу на свидание и даже провожу до дома.

— До чьего дома? — рассеянно спросила я, размышляя, как вызвать у него приступ жажды.

— Иди ко мне. — Он просунул одну руку мне под шею, а вторую под футболку. — Какие грудки у тебя, малышка.

Его губы, вкусные, мягкие, прильнули к моим. Разум затуманился то ли от укола, то ли от поцелуя. «Еще никогда Штирлиц не был так близко к провалу».

Лишь Андрей на сцене мог так беспардонно ласкать меня, остальные жёстко расплачивались. Со мной творилось невероятное. Я лежала в постели опричника моего врага и таяла снежинкой в тёплых ладонях. Жар горячего мужского тела дурманил разум. Я целовалась, как в первый раз. По нервам бежал ток, пробуждая во мне желание отдать всю себя. Я сжимала крепкие плечи Волка и упивалась нашей близостью. Был ли это инстинкт самосохранения, или загадочная химия любви, я не знала и не хотела знать.

— Лапа моя, — Волк навис надо мной, тяжело дыша, — красивая, сладкая.

Его пальцы кружили в самых потаённых местах. Серые глаза Волка обезоруживали. Никто не смотрел на меня с такой любовью. В бездонном взгляде не было похоти. Я забыла о бинтах и боли. Схватив Волка за шею, я вновь прижалась к влажным, мягким губам.