Берег мистера Моро - стр. 27
Настроение было превосходным. Выйдя из метро на Невский, он купил мороженое и с удовольствием его съел, разглядывая выставленные в витрине газетного киоска обложки глянцевых журналов. Кое-какие из представленных на них девиц показались симпатичными, но большинство слишком напарафиненными, шестой номер, не меньше.
После мороженого самое то – покурить. Так, покуривая, Андрей зашагал по тротуару, радуясь весне и вообще… радуясь.
– Что же вы делаете, сволочи?
Кричала женщина – бедно одетая, в каком-то немыслимом платке, в разбитых, потерявших форму туфлях. Кричала, но не вмешивалась. Никто не вмешивался, не возмущался, привыкли, смирились, устали. Лица людей были точно из гипса – белыми и застывшими.
– Отстаньте от него! – надрывалась женщина, судорожно сжимая ручку зонтика.
Стайка беспризорников не обращала на нее внимания. Они были за оградой сквера и, хотя решетка была не больше метра высотой, чувствовали себя в безопасности. Пацаны гоготали, выхватывали из-под кустов боярышника комья земли и швыряли их в парня в пятнистой куртке, некогда доступной лишь военным, а в последние годы ставшей любимой немаркой униформой для миллионов работяг. Парень сидел за столиком с товаром-мелочевкой, закрывал лицо руками и даже не пытался встать.
Один из комков угодил в грудь, парень невольно опустил руку и тут же другой комок попал ему в голову.
Это Андрей увидел уже на бегу. Он перепрыгнул через ограду и кинулся к мальчишкам. Те бросились врассыпную. Двое из них заложили вираж, подскочили к столику и перевернули его. Похватав что-то из рассыпавшегося по мокрому асфальту товара, звереныши, петляя, помчались по улице.
Андрей направился к парню.
– Что же ты ворон ловишь?.. – начал он и замолчал.
Парень сидел в инвалидной коляске – кресле с подножкой и большими велосипедными колесами по бокам.
– Здравствуй, Андрей.
– Сашка? – он не узнавал друга, боялся узнать. – Ты… ты что здесь делаешь?
Тонкие губы скривились в подобии усмешки:
– Работаю. Товар помоги собрать.
Андрей поставил столик и стал складывать на него ручки, фломастеры, карандаши, блокноты, колечки скотча, прочую канцелярскую дребедень. Многое было испачкано, кое-что безнадежно испорчено.
– Попал, – тихо сказал Сашка. – Круто попал.
– Ты о чем? – не понял Андрей и потеребил себя за изувеченное ухо, появилась у него после ранения такая привычка. – Ладно, это потом. Ты вообще – как?
– Разве не видишь?
– Вижу, – потерянно проговорил Андрей. – Но когда? Как? Ты почему не звонил?
– Так ведь и ты не звонил.
На это сказать Андрею было нечего. Да, не звонил. И даже не вспоминал. Он старался не вспоминать ту войну. Он хотел забыть, все забыть, чтобы вытравить в себе злость и обиду. Ведь он тогда еще во что-то верил. В идеалы! В светлое будущее, мать его! А его взяли и лишили веры – запросто, кровью и болью. Сашка был частью прошлого, свидетелем прежней наивности Андрея, а свидетелей собственной дурости никто не любит. Поэтому Сашка должен был остаться в прошлом.