«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы - стр. 70

. В романе много раз подчеркивается африканское происхождение Ибрагима, экзотичность его облика. В черновиках таких деталей было еще больше. Там, например, говорилось, что графиня «увлечена была в его объятия прелестью новизны и странности» (VIII, 521). Или: «Африканец вывел под руку несчастного франта» (VIII, 527). «Подобно многим пушкинским персонажам, образ Ибрагима многопланов, – отмечала Л.И. Вольперт в докладе на «Болдинских чтениях». – В нем проглядывают одновременно и черты исторической личности, прадеда поэта, биографией которого он так живо интересовался, и черты светского человека пушкинской поры, подобного Адольфу, герою Констана, в момент его страстного увлечения Элеонорой, и, как нам представляется, черты Отелло. Человек редкого артистизма, склонный к «игре» и перевоплощениям, Пушкин, возможно, временами ощущал себя и Ганнибалом, и Адольфом, и Отелло, а иногда и «разыгрывал» эти роли в жизни227. В мозаичном образе Ибрагима все эти ипостаси поэта слились воедино, соответствуют разным граням личности героя, просвечивают одна через другую»228.

Итак, Шекспир. Один из самых почитаемых пушкинских учителей в литературе. «По примеру Шекспира я ограничился изображением эпохи и исторических лиц…» (XIV, 46); «Шекспиру я подражал в его вольном и широком изображении характеров…» (XI, 140) – эти и другие высказывания Пушкина можно отнести не только к «Борису Годунову», но и к начатому вслед за ним роману о царском арапе.

Известна оригинальная пушкинская трактовка образа венецианского мавра: «Отелло от природы не ревнив – напротив: он доверчив» (XII, 157).

Как подчеркнула Л.И. Вольперт, «эта идущая вразрез с общепринятым мнением оценка свидетельствовала о глубоком прочтении Пушкиным Шекспира, признании им высокого нравственного облика мавра и определила некоторые грани личности героя романа – Ибрагима. Образ Отелло значим для всех планов «Арапа Петра Великого» – автобиографического, исторического, беллетристического»229. И далее:

«В тексте романа нет прямых реминисценций из “Отелло”, дело обстоит сложнее. Пушкин заимствует рисунок роли, атмосферу, окружающую героя. Он как бы переносит частицу “внутреннего света”

шекспировского героя на Ибрагима. Его герой также натура глубокая, деятельная, цельная, с большим чувством ответственности. Он умеет быть благодарным, в нем много обаяния и человечности. Он, так же как и Отелло, неотразимо привлекает окружающих. Не только русский царь и любящая его графиня сердечно привязаны к нему, но и правитель Франции, регент Орлеанский, и дочери царя, и даже в доме боярина Ржевского “он всех успел заворожить”»