«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы - стр. 103
Кстати, об одежде. В своем втором историческом романе, «Капитанской дочке», Пушкин наряжает другого старика – капитана Миронова тоже в китайчатый халат и колпак (VIII, 297).
Откуда же взялся швед в доме русского боярина? Какова предыстория этого образа? Сам Пушкин, как известно, указал два источника в своей сноске в «Литературной газете»: «См. Голикова и Русскую старину» (VIII, 533). Правда, эта ссылка формально относилась только к главе «Ассамблея при Петре 1-м», но могла указывать и на общую ориентацию автора на упомянутые источники.
И действительно, у А.О. Корниловича в «Русской старине» сказано: «Пленные шведские офицеры, находившиеся в Петербурге, первые учили танцевать русских дам и кавалеров; они долго были единственными танцорами в ассамблеях»346.
Что же касается И.И. Голикова, то эта тема неожиданно присутствует не в его многотомных «Деяниях», а в другой книге, которую Пушкин наверняка знал: И.Голиков. Сравнение свойств и дел Константина Великого, первого из римских христианского императора, с свойствами и делами Петра Великого, первого всероссийского императора, и происшествий, в царствование обоих сих монархов случившихся, ч. I–II, Москва, в типографии Платона Бекетова, 1810, ч. I. Там на стр. 55 записано, что Петр содержал школы, заведенные по городам «пленными офицерами Шведскими, которых всем знатным из своих подданных рекомендовал в учители и наставники детям»347.
В библиотеке Пушкина имелась книга мемуаров бывшего пленного шведа: Memoires d’un Gentilhomme Suedois ecrits lui dans sa retraite. L’Anee 1784, Berlin, 1788 348.
Как мы уже отмечали, Гаврила Афанасьевич Ржевский, по мнению исследователей, имел своего реального прототипа – нижегородского вице-губернатора Юрия Алексеевича Ржевского, одного из предков Пушкина. В свите этого вельможи кроме множества крепостных и некрепостных людей, слуг значились также «карлы» и четыре шведа. Причем двое из последних по возрасту могли быть пленниками времен Северной войны349.
Как считает Н.К. Телетова, Пушкин совсем не случайно дал шведу в доме Ржевского нерусское имя Густав Адамович (реальные шведы у нижегородского Ржевского приняли православие и назывались русскими именами). «Пять двоюродных братьев и сестер его матери Надежды Осиповны, дети Софьи Абрамовны, урожденной Ганнибал, и мужа ее Адама Карповича Роткирха, носили это отчество. Семейные реминисценции чувствуются и здесь»350.
И еще один штрих к истории образа шведа – учителя танцев. Как отметил М.С.Альтман на VII Болдинских чтениях, Пушкин, не без иронии создавая этот образ, вероятно, вспомнил своего современника Василия Михайловича Балашова, очень популярного в Петербурге танцмейстера. Дело в том, что Балашов, подобно Густаву Адамовичу, хромал. На него как-то свалился обломок кулис и изувечил ему ногу. «Однако и изувеченный, Балашов продолжал с большим успехом обучать петербургскую молодежь танцам»