Бенефис мартовской кошки - стр. 29
С тоской оглядев несъедобные продукты, я обозлилась на себя, насыпала в кружку ложку мелкого коричневого порошка и принялась ждать, пока засвистит чайник. Избаловалась ты, однако, Дашутка! Подавай тебе только натуральный «Лавацца Оро» и горячие круассаны на завтрак. Забыла, как радовалась в прежние времена, обнаружив в продуктовом заказе к празднику подобную баночку?!
Решив себя наказать, я выпила целых две чашки отвратительного пойла и сгрызла полпачки печенья, сделанного, очевидно, на цементном заводе.
У ножек стола лежал мрачный Хуч. Перед ним стояла полная миска овсянки, сваренной на воде, на скользкой горке лежал кусочек шкурки от «Докторской» колбаски.
Мне стало смешно, ей-богу, мы с Хучиком сладкая парочка. Мопс не выносит геркулес. Съесть эту страшно полезную кашу он может только в одном случае: если ее сварили на крепком мясном бульоне и перемешали с вкусной печенкой или говядиной. Шкурку от колбасы Хуч не воспринимает как лакомство, честно говоря, он ее до сих пор никогда не видел. Я обратила внимание, что ни Альма, ни Роза фон Лапидус Грей, уважая чужую собственность, не польстились на его наполненную миску, и довольно сурово сказала:
– Похоже, милый, тебе придется пересмотреть диету, не могу же я кормить вас, сэр, отборным мясом на глазах у двух интеллигентных собак, почитающих за радость получить на завтрак кашу с запахом колбасы?
Хуч вяло чихнул.
– Ничего, – успокоила я его, берясь за телефон, – тебе не вредно поголодать.
– Алло, – завопила Ирка, – слушаю!
– Как дела?
– Хорошо, – невпопад заявила домработница, – можете не привозить белье, хозяйка в Париж усвистела.
Я быстренько отсоединилась. Так, все ясно – в доме милиция, значит, до телефонной книжки мне не добраться. Впрочем, я бы на месте тех, кто занимается расследованием, конфисковала бы блокнот и начала прозванивать знакомых.
Ладно, не стану унывать, я хорошо помню, что Лешка Зырянов работает в Доме моделей у Олега Жердина. Мы с Алексеем вместе учились в институте, правда, он был на курс старше. Потом сталкивались на различных мероприятиях, когда пытались подработать переводами. Леша водил по Москве группы туристов, сидел в международном Шереметьево возле стоек, где работают пограничники, затем пристроился в издательство, получал разовые, нерегулярные заказы… На заре перестройки он попытался переводить импортные кинофильмы, потоком хлынувшие в Россию, но был быстро затоптан конкурентами. Одним словом, никаких успехов на службе он не достиг. Честно говоря, мне было его жаль. Лешка добрый парень, но немного лентяй, он из тех людей, которые всегда везде приходят на полчаса позже. В начале девяностых Зырянов года на два пропал из поля моего зрения, одно время я считала, что он, поддавшись моде, укатил на ПМЖ в Америку. Но затем Нюша Рукавишникова в день, когда наш бывший курс собирался на ежегодную традиционную встречу, явилась на сходку в сногсшибательном вечернем костюме и заорала: