Белый Волк - стр. 31
На следующий день он снова прошел по затихшим уже улицам. Там лежали тысячи трупов – дети, младенцы, старухи и юные девушки. В тот день чувство горше всякого отчаяния вошло в его сердце.
С монастырской башни Скилганнон смотрел на меркнущие звезды. Если высший разум существует – в чем он сомневался, – то ему никогда не смыть своих грехов. Его душа навеки проклята в этом проклятом мире.
– Где ты был, когда убивали детей? – спросил он вслух, глядя в безбрежную черноту. – Где были тогда твои слезы?
Вдали засветилось что-то: в городе снова вспыхнул пожар. Еще кого-то терзают, прежде чем убить. Охваченный бессильным гневом, Скилганнон потрогал медальон у себя на груди. Там лежало все, что осталось от Дайны.
Они провели вместе три дня, когда он вернулся с войны. Ее беременность не была еще заметна, только румянец стал ярче и золотые волосы приобрели шелковистый блеск. Глаза ее сияли, и вся она лучилась радостью. Первые знаки беды появились, когда они сидели в саду у мраморного бассейна с высоко бьющим фонтаном. Побледневшее лицо Дайны блестело от пота, и Скилганнон предложил перейти в тень. Она тяжело оперлась на него, и у нее вырвался стон. Он подхватил ее на руки, отнес в дом, уложил на кушетку. Ее лицо сделалось восковым. «Больно здесь», – сказала она, прижав пальцы к подмышке. Он расстегнул ей платье и увидел под левой рукой растущую на глазах опухоль. Скилганнон перенес Дайну в спальню, раздел и послал за лекарем.
К вечеру она вся горела. В подмышках и паху вздулись багровые опухоли. Скилганнон запомнил навсегда, как повел себя лекарь, увидев больную. Всегда такой опытный и уверенный, он вошел, поклонился, откинул покрывало – и Скилганнон понял, что дело плохо. Лекарь побелел, отпрянул назад и попятился к двери. Скилганнон удержал его.
– Что с тобой такое? В чем дело?
– Черная чума!
Вырвавшись от остолбеневшего Скилганнона, лекарь бежал из дворца. Слуги очень скоро последовали его примеру. Скилганнон один сидел около Дайны, охлаждая мокрыми полотенцами ее пышущее жаром тело – он не знал, чем еще ей можно помочь.
К рассвету бубон в одной из подмышек лопнул. Жар на время уменьшился, и больная пришла в себя. Скилганнон смыл с нее кровь и гной и укрыл чистой простыней из белого шелка.
– Как ты? – спросил он, гладя ее мокрые от пота золотистые волосы.
– Теперь полегче. Пить хочется. – Он напоил ее, и она повалилась на подушки. – Я умираю, Олек?
– Я тебе не позволю, – с деланной беззаботностью ответил он.
– Ты любишь меня?
– Разве можно тебя не любить? Ты чаруешь всех на своем пути. – Это была правда. Скилганнон ни в ком еще не встречал такого чудесного характера, без тени злобы и ненависти. Даже со слугами она обращалась, как с равными, и дружески болтала с ними. Ее заразительный смех поднимал настроение всем, кто его слышал.