Белый Волк - стр. 16
Угадав примерное расположение входа, я прорыл в сугробе метровую нору, откинул дверь из толстой промороженной шкуры и посторонился, пропуская вперед Рунгерд.
Надо полагать, мы покусились на чужую собственность. Но если это не смутило Рунгерд, то мне и вовсе пофиг.
Под сугробом оказался лодочный сарай. С просторной шестивесельной посудиной, законсервированной до весны.
В сарае было сухо. Вкусно пахло деревом, смолой и сеном, коего внутри хранился изрядный запас. Неплохое гнездышко.
Избавившись от лыж, Рунгерд извлекла кресало, ловко вышибла искру на пучок мха и зажгла найденную здесь же лампу. То есть лампа – это громко сказано. Плошка с жиром, в который воткнули фитилек.
То, насколько уверенно моя спутница ориентировалась в помещении, наводило на определенные мысли. Но я их изгнал. В моем прошлом тоже было немало событий.
Еще минута – и в куче сена образовалась уютная норка. Рунгерд сбросила пояс, нырнула в сено, распахнула шубку.
– Долго ты там будешь возиться?
Как в анекдоте. Чего еще хочет уважаемый чукча? Лыжи снять, однако…
И не только. Насыщенная разбойная жизнь научила меня осторожности. Наша лыжня выделялась на девственном снегу как откровенное приглашение призвать к порядку незваных гостей. Нет, я так не могу.
Прихватив удачно оказавшийся под рукой веник типа банного, я не поленился пройтись по собственной лыжне и отвести ее метров на пятьдесят в сторону – к нагромождению камней. Потом очень аккуратно вернулся обратно и замел полоски, ведшие к сараю. И сугроб у двери восстановил – благо она открывалась в обе стороны. И подпер дверь чуркой.
Вот теперь хорошо. Я избавился от лыж, аккуратно снял пояс, положил рядом, чтоб был под рукой, если что.
– А я и забыла, что ты – человек Одина, – полунасмешливо-полууважительно сообщила Рунгерд.
– Береженого Бог бережет.
Сказал бы мне кто-нибудь год назад, что я, оказавшись наедине с такой роскошной женщиной, буду думать не о… сами понимаете о чем, а о том, чтобы мне в самый интересный момент не перерезали горло.
И вновь перед моими глазами возник вольготно раскинувшийся на ложе убийца Сторкад. Думал ли он, укладываясь в койку с подружкой, что проснется от прикосновения железа к кадыку? И умрет от подлого (что уж душой кривить) удара шилом в ухо?
Нет, ну неужели это видение будет преследовать меня до конца жизни? Кому было бы лучше, если бы я ему нож в брюхо воткнул?
Ладно, нечего жаловаться. Зато покойник меня кое-чему научил.
– Эй, хускарл, может, я тебе не нравлюсь? – В низком хрипловатом голосе – легкое раздражение.
– Я еще не решил, – ответил я. – Сначала надо поглядеть, что там внутри.