Белый шум - стр. 2

Идея связности пространства и времени представляется странной исключительно по причине человеческого стремления к покою и сонной неге. Будь человек быстр и активен, какими бы близкими ему показались все горизонты, и каким бы несущественным оказалось время, соотносимое, скорее, с освоенным пространством, нежели воспринимаемое как нечто, имеющее самостоятельную природу.

Но если прислушаться к ветхой мудрости и поверить, что все науки – суть философия, то тогда из общей теории относительности вытекает интересное следствие, а именно – принцип нераздельности памяти и воображения. И здесь время опять не самодостаточно, поскольку ничто не мешает нам пережить какое-либо событие вновь, обратившись к памяти с целью наполнить его плотью воображения. А значит, что пока жива память, всё по-прежнему с нами: и счастливые зарницы детства, и пленительные печали мечтательной юности. Рукописи не горят, как было сказано в одном известном романе, но никуда не исчезает и всё остальное. Нужно только победить в себе извечное человеческое стремление к покою и заставить трудиться воображение, нередко пребывающее в сонной и бесстрастной неге.

Вообще-то, музам пристало быть послушными и молчаливыми, чем бы ни был наполнен переменчивый дольний мир. Но они не бессловесны: в благополучные времена их голоса, подобные белому шуму, вполне различимы, хотя музы заняты исключительно сами собой и не склонны привлекать к себе внимания – кто-то прислушивается к их голосам, очаровываясь дивными звуками, а кто-то их не замечает совсем.

В грозные и скорбные времена музы обретают характер ответного эха, вещая голосами героев и к ним сопричастных. Многократно отражаясь, усиливаясь или слабея, эхо множит славу героев, разнося её во все уголки земли, чтоб ничего не смогла упустить Мнемозина, строгая мать всех муз, держащая в памяти все события и все имена. А Мнемозина бдительно следит за своими дочерьми, не допуская нарушения установленного порядка и разрешая им обретать свой голос только с возвращением спокойных и благодатных дней. Вот тогда-то и будет позволено заговорить музам, и мир снова наполнит их прежний беспечный речитатив, умиротворяющий, но отстранённый от мирских дел и почти неслышимый, словно ненавязчивый белый шум.

Спроси любого и всяк тебе ответит: «Неандерталец? Это прямоходящее волосатое существо, крайне примитивное, тупиковое, а оттого и вымершее». Однако мало кто вспомнит, что неандертальцы превосходили в объёме головного мозга оформившихся позднее из тех же гоминид представителей «человека разумного», к боевитому отряду которых мы имеем счастие принадлежать.