Белый олень. Часть 3. Одинокий волк под луной - стр. 20

Затем вертолет затрясло от децентрации несущего винта – очевидно пули зацепили лопасти, а вслед за этим появилась вибрация и сбой в работе двигателей. Ни Сергей, ни экипаж, ни пассажиры еще не знали, да и не могли знать, что несколько пуль пробили редуктор, что масло вылетает из него потоками и что это – смертный приговор летательному аппарату. Перегретый от масляного голодания редуктор мог заклинить через считанные минуты. И очевидно понимая это, опытный командир экипажа, капитан Козырев, повел машину на снижение. Смертельно раненый, он отчетливо понимал, что должен успеть выполнить две задачи: увести поврежденную машину как можно дальше от точки обстрела, чтобы спасти своих людей и дать им возможность приготовиться к неизбежному бою. Вторая задача была куда сложнее: надо было дотянуть до земли и суметь произвести посадку. А пули, хотя и реже, продолжали стучать по вертолету, но теперь уже с правой стороны. Пулеметчик неплохо знал свое дело. Впрочем, пулеметчиков вполне могло быть несколько, и они вели перекрестный огонь.

Живучесть транспортно-боевого вертолета Ми-8 общеизвестна. И сегодня он еще раз наглядно доказал это. Используя данное уникальное качество винтокрылой машины и летное мастерство, капитан Козырев сделал все, что было возможно в сложившейся аварийной ситуации. Истекая кровью и расходуя последние минуты своей жизни, он сумел пролететь со снижением около тридцати километров и посадить машину. Помощников у него не было – правый летчик лейтенант Давыдов был убит одним из первых попаданий, борттехник старший лейтенант Ефимов тяжело ранен и обездвижен.

Последним усилием воли и угасающего сознания капитан подвел машину к земле. Сминая мощным воздушным потоком мокрые кусты ивняка и боярышника, «восьмерка» на миг зависла, затем жестко приземлилась, почти рухнула, и грузно завалилась на левый бок, подломив простреленную стойку шасси. Лопасти, ломаясь и разлетаясь вдребезги, били землю, секли кусты и от этого вертолет содрогался, как конвульсивно содрогается пробитый гарпуном мучительно умирающий кит.

Расталкивая пассажиров и наступая на лежавшие на полу неподвижные тела, Сергей бросился в изуродованную множеством попаданий кабину, перегнулся через окровавленное тело борттехника и, дотянувшись до красных Г-образных рычагов остано'ва двигателей, смонтированных на потолке, рванул их на себя. Вертолет тотчас же затих, в его изрешеченном пулями дюралюминиевом чреве повисла невыносимо-звенящая тишина, даже раненые на миг перестали стонать. Застывшим взглядом Сергей смотрел на погибшего капитана Козырева, спасшего его, Сергея, и тех, кто стался в живых после обстрела. Правая ладонь летчика сжимала ручку управления, левая застыла на ребристой рукоятке «шаг-газа». Сбросив оцепенение, Сергей попытался снять руки летчика с органов управления, но это оказалось невозможным – его пальцы словно прикипели к металлу. Он и мертвый, не мог расстаться со своим боевым товарищем-вертолетом.