Белый олень. Часть 2. Стюардесса - стр. 36
Умирая, дочь Дадукалова, Алла, завещала сыну Алексу: как только появится возможность, поехать в Россию и попытаться отыскать хоть какие-то следы ее отца, узнать, что с ним произошло после ареста, в чем его обвиняли, где и когда он закончил свой жизненный путь? А если удастся найти его могилу, то привезти с нее в Америку горсть русской земли.
Сейчас в России перестройка, «железный занавес» поднят и такая возможность появилась. И вот отец и сын, русские американцы, наконец-то на земле, где когда-то жил и трудился их дед и прадед.
Алекс закончил свое повествование, некоторое время в салоне самолета висела гнетущая тишина. Разрушил ее Валерий Теплов:
– А имеет ли все это смысл? Что было, то прошло… Искать следы человека, которого вы и в глаза не видели. Для чего? – и осекся, заметив, как перестал жевать и недоуменно воззрился на него синими глазами флегматичный Бретт, как отчужденно замкнулось подвижное лицо Алекса. Ответ Рассухина-старшего заставил второго пилота густо покраснеть:
– Для того, сэр, чтобы помнить его, любить его, гордиться им!
Неловкую ситуацию разрядил Сергей. Посмотрев в иллюминатор, он повернулся к своим:
– Давайте готовиться, ребята, туман, вроде, рассеивается.
Пассажиров привезли минут через пятнадцать. Сергей, раскрыв перед гостями из-за океана дверь в пилотскую кабину, глянул на них с улыбкой:
– Я бы хотел пригласить вас в кабину экипажа.
На что Бретт воскликнул обрадованно:
– Вы есть очень добры, кэптейн, спасибо за приглашение!
На высоте пять тысяч семьсот метров Сергей включил автопилот и повернулся к сидевшему на свободном месте штурмана Алексу:
– Как себя чувствуете?
– О, кей, о, кей! – жизнерадостно жестикулируя, воскликнул американец.
– О, кей! – подтвердил и Бретт, устроившийся в кресле бортрадиста, которого, как и штурмана, не было в составе экипажа Сергея. Пилот первого класса, он имел допуск к полетам без этих специалистов.
– Байкал! – Сергей показал пальцем вниз. Отец и сын тотчас приникли к иллюминаторам.
Перламутровая гладь огромного озера-моря, окантованная уже начинающими одеваться в осенний багрянец таежным горами, застыла под самолетом. Воздух сентября был настолько прозрачен, что перед белопенным бурунным треугольником-следом была отчетливо видна черная точка катера.
– Кэптейн, снимать можно? – Бретт просительно смотрел на Сергея.
– Да, – разрешающе кивнул тот, и молодой американец проворно извлек из сумки небольшую кинокамеру «Со'ни». Торопясь, пока лайнер находился над Байкалом, поднес ее к иллюминатору. Отсняв наземный пейзаж, он, с молчаливого согласия командира, повел глазком объектива по кабине, при этом что-то наговаривал во встроенный микрофон, видимо, комментировал полет. Через несколько минут он поманил пальцем Сергея, повернул к нему откидной экран кинокамеры. Тот глянул, увидел самого себя, сидящим за штурвалом, искренне подивился – с таким он еще не сталкивался, съемочная аппаратура подобного типа только-только начинала появляться в России. Внезапная мысль вдруг озарила Сергея. Отстегнув привязанные ремни, он выбрался из кресла, жестом пригласил старшего Рассухина занять командирское место. Тот изумился, но, подавив секундное замешательство, удобно устроился на сидении, положил руки на подлокотники и крепко ухватился за штурвал. Самолет тотчас же стал плавно крениться. Сам того не замечая, американец нажал левой ладонью на клавишу, встроенную в рукоятку штурвала и выключил автопилот. Валерий, внимательно следивший за действиями Алекса, молниеносно выровнял корабль. Бретт навел кинокамеру на отца, сидящего за штурвалом русского самолета.