Белый квадрат. Захват судьбы - стр. 37
– У меня есть, – остановил его Спиридонов, указывая на кучку спичек на столе и обращенный им ранее в пепельницу коробок. – Можно, кстати, я закурю?
– Виктор Афанасьевич, я же просил вас, без церемоний, – ответил Ощепков, занявшись розжигом примуса. – Замечательную вы речь сказали, очень точную… Кстати, вы обещали назвать мне имя своего учителя.
Виктор Афанасьевич не помнил, когда он успел это пообещать, но не стал спорить.
– Вряд ли оно что-то вам скажет…
– Ошибаетесь, – улыбнулся Ощепков, водружая чайник на неустойчивую крестовину примуса. – Хотя я, пожалуй, и так догадался. Думаю, в дзюудо вас занес благоприятный ветер.
– Вы знаете Фудзиюки?! – оживился Спиридонов.
Ощепков вздохнул.
– К сожалению, я знал его не так хорошо, как хотелось бы. Но достаточно хорошо, чтобы он дал мне направление на Путь, по которому я иду. Виктор Афанасьевич, у вас никогда не было такого, чтобы в какой-то картине был некий изъян, а затем вы узнавали нечто, и картина становилась полной?
Спиридонов машинально кивнул. И пожал плечами – а у кого не бывало такого?
– Я долго не мог понять, что держит убежденного буддиста Фудзиюки в семинарии у Николая. Он никому не говорил, что у него был русский ученик. Но так уж вышло, что в Кодокан я попал благодаря ему. Впрочем, обо всем по порядку.
Синеватое пламя танцевало под почерневшим донышком чайника, который и не думал закипать.
– Знаете, вы второй человек, которому я столь подробно рассказываю свою историю, – сообщил Ощепков, садясь за стол. – Первой, конечно, была моя жена.
– Первая или вторая? – уточнил Спиридонов.
Ощепков взглянул на него с недоумением, а потом улыбнулся:
– Конечно, Машенька. У меня никакой другой жены и не было. После объясню почему. Так вот, вы второй человек, который узнает все, от начала и до конца. В принципе, мне нечего скрывать, просто нет охоты говорить. Люди очень часто все истолковывают неверно и особенно стремятся осуждать. Вы же, я надеюсь, поймете. В конце концов, мы с вами происходим из разных сословных состояний, из разных миров, но наши пути сошлись в один, Путь дзюудо. Потому меня ничуть не удивляет, что именно Фудзиюки был вашим учителем.
Так вот, по договоренности со Свирчевским я отправился в Японию, устроившись на каботажник палубным матросом на один рейс. Драить палубу, подтягивать швартовы да грузить уголь с беседки[19] в угольную яму – невелика премудрость для сахалинского пацаненка. Так же самостоятельно я добрался и до семинарии.
– Почему так? – спросил Спиридонов.
– Ох… сложный вопрос, но попытаюсь ответить. Я вам уже рассказывал, что Свирчевский долго и безуспешно пытался утвердить свой проект в канцеляриях Империи. Параллельно с этим он готовил базу – из беспризорников, каторжных детей, сирот. Он хотел отправлять своих агентов в ремесленные училища Японии, но без высочайшего повеления не мог этого делать, а оного все не было и не было, и даже наоборот: незадолго до войны из канцелярии наместника Свирчевскому пришел прямой запрет на любую враждебную деятельность в отношении Японии. Тщетно Ипполит Викторович пытался доказать, что у России нет союзников, кроме тех, что она сама себе образует. Едва не поплатился званием, говорил, что приказ об отправлении его в отставку до срока зачеркнули японские миноносцы, атаковавшие корабли на рейде Порт-Артура. Он, знаете, любил эффекты и гиперболы…