Белый квадрат (сборник) - стр. 15
Виктория подносила чашку к губам, словно пила саму себя. Этот напиток не радовал, но успокаивал ее. Опустошив чашку, она встала и пошла:
– Рассчитайтесь, несчастный.
Борис швырнул в официанта комом денег и громко поспешил за ней:
– В глазах пески зеленые и облака…
– По кружеву крапленому скользит рука.
Она вытянула из мундштука окурок, кинула в лужу, из которой пил голубь:
– Борис, вы предсказуемы. Хотя и сильный поэт.
– Не оскорбляйте меня, Виктория!
– Я просто называю вещи своими именами…
– Наше поприще не завершено.
– Я готова продолжить, пожалуйста.
Они спустились к Москва-реке.
– Корабли оякорили бухты… – Виктория сощурилась на прогулочный катер, причаливающий к пристани. – Прокатите меня, рыцарь бледный.
– Avec plaisir!
Они устроились на корме спереди. Катер отчалил. На палубе присутствовали редкие пассажиры.
Катер поплыл, рассекая сонную воду. Виктория рассекала взглядом влажное пространство.
Борис с нескрываемой ненавистью обсасывал глазами ее острый профиль:
– Я сжечь ее хотел, колдунью злую, но у нее нашлись проклятые слова.
– И вновь я увидал ее живую: вся в пламени и в искрах голова, – донеслось в ответ.
Борис ударил кулаком в леерную стойку так, что та загудела:
– Язычница! Как можно сочетать твою любовь с моею верой? Ты хочешь красным полымем пылать, а мне – золой томиться серой.
Острый профиль Виктории молча разрезал нечистую воду Москвы-реки. Борис торжествующе воздел кулаки к высокому небу, раскрыл их двумя победными звездами-пятернями. И набрал в легкие побольше речного воздуха для торжествующего крика.
Но тут губы Виктории беспощадно разошлись:
– Ищи себе языческой души, такой же пламенной и бурной, – и двух огней широкие ковши одной скуются яркой урной.
Борис замер с воздетыми руками, словно Орион, пронзенный стрелой Дианы. Вместо победного вопля изо рта его бесцветной змеей выполз стон разочарования в себе.
Чтобы прийти в себя, разочарованного собою, ему пришлось нанести по стойке еще несколько гулких ударов.
Виктория качала левой ногой, положив ее на правую.
Борис наступил на горло своему разочарованию:
– Пришла опять, желаньем поцелуя и грешной наготы в последний раз покойника волнуя, и сыплешь мне цветы.
Ее нога качнулась в такт размеру:
– А мне в гробу приятно и удобно, я счастлив, – я любим! Восходит надо мною так незлобно кадильный синий дым.
Теперь Борис замолчал надолго.
Молча проплыли мимо Кремля.
– Я проголодалась, – сообщила Виктория.
Он молча кивнул.
Они сошли на Фрунзенской набережной. Неподалеку покачивался плавучий ресторан.
– Сюда? – рассеянно предложил Борис.