Белый, красный, черный, серый - стр. 32
– Ну, что. Проходи, раздевайся. Железки с тела снять не забудь.
– Знаю, знаю.
К халифу летит уже парикмахер – выбрить маленький кружок на затылке, куда вскоре Леднев воткнет «Кощееву иглу». Анестезиолог готовит первую, расслабляющую инъекцию. В операционной идет проверка всех систем, за которой Дмитрий Антонович наблюдает по линз-дисплею. Рутина.
Боевые дроны-охранники тем временем рассредоточиваются по рабочей территории и, прикрепляясь к потолкам, замирают.
Наконец, все готово. Через дезинфекционную камеру автокаталка везет прибалдевшего от наркоза «муджтахида» в операционную. «Ха-ха-ха», – смеется он и что-то говорит на своем языке. Леднев различает только отдельные, самые простые, слова: мама, гора, небо, автомат Калашникова, сто процентов…
Как там было? Халиф на час? Нет, это халиф навек. И я ему обеспечу этот век. Я, который не смог даже сберечь свою Галку.
«Как же я устала стареть! А ведь это только начало», – однажды с веселым отчаянием сказала она. Ей было тогда сорок семь. Она, наверное, испробовала все «экологические» методы омоложения. В3-диета, холотропное дыхание, лечебное голодание, йога, плавание, бег по утрам, фармакологическая очистка организма, медитация, прыжки с парашютом… Одна беда – она быстро теряла ко всему интерес. Всегда одно и то же. Сначала: «Димка, ты не представляешь, как это круто! Я будто сбросила десять лет!». Потом: «Хожу-хожу – а толку? Я потратила год на то, чтобы моя задница подтянулась на сантиметр». И наконец: «Дима! Я поняла одну парадоксальную вещь. Все эти методы омоложения – для молодых. У них есть время на все это». Цикл завершался всегда одинаково: ее решением пойти с белым флагом в клинику пластической хирургии.
«Не дури, Галка, – увещевал он. – Не суетись, а? Потерпи – все будет в срок. Я тут работаю как раз над одной штукой. О! Ты не представляешь… Если получится – это изменит всю геронтологию».
«Да-да-да. Ты все время работаешь над какой-нибудь одной штукой. А я жить хочу!».
«Воот! В том-то и штука, солнышко, что ты будешь жить – в три, четыре, а может и в пять раз дольше».
«Ага. В десять!»
«Это вероятно. Может, и в десять. Просто мы пока делаем скромные прогнозы. Но чем черт не шутит! Тысяча лет – прикинь?».
«Вот счастье-то! Быть тысячелетней старухой. Девятьсот лет деменции и паркинсона. Красота!».
«Ну уж нет, – смеялся он. – В том-то и дело! В том и суть. Мы работаем над омоложением мозга. Нейрогенез – вот ключ ко всему. Панацея. Эликсир вечной молодости».
«Еще лучше, – не сдавалась она, – жить в дряхлом теле с мозгами школьницы. Это мало чем отличается от классического склероза. Только в десять раз дольше. Лучше застрели меня сразу».