Белый человек - стр. 26

Пейл Арсин оказался в крайне затруднительном положении. Пока он был в отключке, свихнувшийся староста привязал его к стулу. Как ему это удалось, с одной-то рукой? Наверняка городовой помог ему! Пейл попробовал веревки на прочность – держат крепко. Мямля городовой стоял неподалеку, приклеившись к своему столу. Староста сидел на полу напротив Пейла, обхватив колени здоровой рукой, и покачивался в такт своим мыслям. Было в этой позе что-то чертовски неправильное – негоже взрослому так сидеть. Рядом с ним стоял небольшой чемоданчик. Решетка была открыта, и ничто не мешало Григорию подойти к Пейлу и сделать какую-нибудь гадость. От этого Пейлу было не по себе, но он гнал от себя мрачные мысли. Он знал, что ничем хорошим день не кончится, и оставалось только надеяться, что крупица здравого смысла еще прячется за рыбьими глазами старосты.

– Пейл, – Староста говорил, растягивая слова, как пьяный, – перед тем, как мы с тобой расстанемся, а мы с тобой расстанемся сегодня как лучшие друзья, даже, я бы сказал, как братья, я хочу кое-чем с тобой поделиться. Так, парочкой наблюдений. Знаешь ли, всех время от времени одолевает тяга к перемене мест. Особенно когда это невозможно. Хочется сорваться с места, послать все к черту и уйти куда глаза глядят. Но Приют – это же райское местечко. Островок спокойствия в этом безумном мире. Кто в здравом уме решится на то, чтобы уйти отсюда? Правильно – только идиот! Ты знал, что каждые двадцать семь лет к нам приезжают эмиссары, чтобы забрать на войну пять молодых мужчин? Война – ужасная бойня, которая раздирает весь мир, пока мы тут нежимся в Приюте. Но война – это способ повидать мир. Это такой оптимистический взгляд на вещи. Эмиссаров всегда двое, и они похожи на близнецов, только они вряд ли родились такими. Война сделала их похожими друг на друга. Те эмиссары, которых я видел, больше походили на чудовищ, чем на людей, настоящие пришельцы из фантастических книг – у них были обожжены лица. Страшнее всего были уши. У эмиссаров не было ушей, только черные провалы в голове. Мужчины в Приюте тянут жребий. И жребий выпал мне и еще четырем неудачникам. Такова наша плата за эмиссарские грузовики с провизией. За банки с фасолью! За спички, мать их! – Григорий выдохнул. – Но меня так пугали эти эмиссары и эта война. Я совсем не хотел покидать Приют, хотя еще мальчишкой бегал по двору с палкой и фантазировал, каким великим воином я стану и как много славы и богатства принесет мне участие в войне. Я струсил и откупился Анатолем, нашим доктором. У моей семьи денег завались. Он был еще зеленый и восторженный и с радостью обменял мой жребий на деньги. Все отдал родителям – какой хороший мальчик! Они сделали ремонт в своем доме на эти деньги. – Староста усмехнулся. – Из тех пятерых с войны вернулся только Анатоль. Ополовиненный. И он с тех пор меня ненавидит. Наш добрый доктор скоро понял, что такое война, и вот тогда он меня и проклял. Мне кажется, ненависть ко мне вывела Анатоля обратно в Приют – чтобы он мог вечно донимать меня своим присутствием. Живое напоминание о судьбе, которая ждала меня, но от которой я смог откупиться. С тех пор прошло двадцать семь лет, но эмиссары не появились. Впервые за все время, что стоит Приют. Но вместо них явился ты. И вот результат, – староста потряс искалеченной рукой. – Ты пришел забрать должок, да, Пейл? Ты – это воплощение судьбы? Ты – мое гребаное Возмездие?