Белые искры снега - стр. 75
Остального услышать мне было не суждено. Отойдя подальше от лифта, я решила, что в таких местах, где полным полно людей, у которых одна только машина стоит, как у нас все квартиры на лестничной клетке, нужно быть осторожнее.
Из этого огромного здания, гордо возвышающегося над всеми остальными и сверкающего своими холеными прямоугольными боками под декабрьским изумительно теплым солнцем, я вышла с двойственным чувством.
С одной стороны я была рада – рада тому, что вновь встретилась с крестной, которая благородно не забывает про свой долг – долг перед подругой юности. И ее материальная поддержка меня действительно выручает. А то, что Матильда рассказывает о маме, является для меня очень ценным – никто больше никогда и ничего не рассказывал мне о ней.
Но с другой стороны, из-за встречи с Матильдой я была в смятении – новоиспеченная крестная каким-то образом внесла в мою душу сумбур, затронув самые тайные струны моей души. Почему она хочет, чтобы я была кандидатом наук? Она так пытается помочь мне подвинуться в жизни? Я сама никогда не думала о том, чтобы продолжить образование, но и отказать ей я не могу. Это не просто.
Почему? Все просто.
Она знала мою маму, была ее подругой – не зря ведь та успела сделать ее моей крестной, прежде чем отправиться туда, где никогда не бывает холодно. Она видела ее, общалась с ней, дотрагивалась до нее, слышала ее смех и голос… Матильда была единственным человеком, кто связывал меня с жизнью моей мамы. Единственным человеком из моих родных, кто не говорил о ней плохо, или вернее, вообще говорил о ней, хоть и скупо, но рассказывая кое-что о детстве и юности. Я не могла просто так взять и отказать крестной. Да еще и эти дядьки в лифте.
Я села на одну из лавочек – от обилия эмоций у меня даже слегка закружилась голова, что, впрочем, со мной не редкость. Рот у меня пересох, и пришлось достать бутылочку минеральной воды, которую я с силой сжимала, как падающий со сколы спасительную веревку. Сделав несколько больших глотков и кое-как успокоив бурю эмоций, я написала сообщение выздоровевшей уже Алене, с которой обещала погулять.
«Я свободна, когда встретимся?» – печатала я на телефоне. Он у меня был старый – раскладушка яркого синего цвета, кое-где пообтертая, и не раз бывавшая в воде, но выживающая вопреки всему. Экран в уголке был потрескавшимся, удобные кнопки поистерлись, кое-какие даже западали, поэтому приходилось давить на них с силой.
«Насть, я освобожусь только через час, у меня работа, подождешь?» – написала мне в ответ подруга.
«Подожду:) Ты крута! Работать после вчерашнего – это подвиг! Встретимся в «Венеции»,