Белое дело в России. 1920–1922 гг. - стр. 43

Очевидно также, что подобные перемены диктовались также и опасениями смены «внешнеполитического курса». В парижском посольстве прямо говорили, что «помощь Колчаку от авантюриста Семенова бросает Восточную Сибирь в объятия японцев». В частном письме (8 декабря 1919 г.) к российскому послу в Париже В. А. Маклакову посол в САСШ Б. А. Бахметев отмечал, что «события обрекли будущую власть на подчинение местным влияниям и на плавание в орбите местных интересов и забот». Переезд правительства в Иркутск и замена Сукина Третьяковым представлялись послу в Америке свидетельством «неизбежного подчинения японскому влиянию», чего весьма опасались в Вашингтоне. «Вообще, кругозор Сибири крайне узок, – считал Бахметев, – и все происходящее в мире поневоле рассматривается сквозь желтую призму». Обладавший влиянием на Сазонова, он «советовал» министру иностранных дел добиться от Колчака передачи верховной власти на Юг. В понимании Бахметева, это означало «обеспечение целесоответственной и своевременной преемственности государственной власти». «Если Сибирь обречена играть местную роль, то не своевременно ли теперь же предпринять ряд активных шагов, чтобы законной и свободной преемственностью национальное водительство было передано на Юг»[65].

Аналогичное мнение высказывал в письме Деникину из Парижа генерал Д. Г. Щербачев. Подчеркнув важность существования «одного правительства, которое имело бы в глазах иностранцев престиж Всероссийского, а следовательно, (имело) право говорить от всей России», военный представитель Колчака при союзном командовании с сожалением констатировал, что после «неудачи операции по овладению Петроградом Северо-Западной армии», после «стремительного отхода Сибирских армий, потери Омска – столицы Всероссийского правительства и отставки… Совета министров», а также «нарушений и без того затрудненной связи из Сибири с союзниками», «внутренних восстаний» (в Иркутске, Владивостоке) переход государственного центра на Юг становился насущно необходимым. Щербачев подчеркивал и такой важный фактор, как военные успехи ВСЮР (как и победы Восточного фронта весной 1919 г.): «победы и захват армиями Юга России огромной территории». Все это в совокупности определяло «падение авторитета Сибирского правительства и усиление влияния Юга России». Поскольку в январе 1920 г. ожидался созыв в Лондоне «конференции по русскому вопросу», в повестке дня мог встать вопрос «о желательности образования белого блока, с включением в него поляков, финляндцев, эстонцев, латышей и литовцев», то следовало добиться сохранения авторитетного Всероссийского центра. Таким образом, «центр тяжести, как в борьбе с большевиками, так и в смысле руководства внешней политикой, в связи с событиями в Сибири, перемещается в глазах союзников на Юг России. Надо учитывать, – отмечал Щербачев, – поэтому возможность наступления момента, когда, в интересах дела, может потребоваться перенесение Верховной власти на Юг… Не предрешая вопроса о том, в каком виде, в случае необходимости, может последовать это изменение, в виде ли переезда на Юг адмирала Колчака или в виде передачи им полномочий Вам как его законному заместителю, я считаю необходимым ориентировать Вас в этом вопросе». Примечательно, что Щербачев, будучи в конце 1918 г. активным сторонником объединения белых армий в составе ВСЮР, спустя год настойчиво подчеркивал преемственность именно военной власти, ее приоритет перед властью гражданской. Упоминая известное распоряжение Колчака о назначении Главкома ВСЮР своим заместителем в должности Главковерха, Щербачев считал данный акт достаточным, чтобы утверждать о полномочиях Деникина как будущего Верховного Правителя России. Подобное решение еще раз свидетельствовало о единстве Белого дела, когда передача властных полномочий с Востока на Юг не означала принципиальных перемен в политическом курсе (хотя Щербачев предупреждал Деникина о возможности «нового натиска представителей сепаратистских течений наших окраин как на союзников, так и на Правительство Юга России»)