Белое братство - стр. 47
К счастью, Аидом оказалось не земноводное, а птица – черный ворон. Он, вероятно, был ручным – принесли его без клетки, но привязанным за ногу к цепочке. Дальше ситуация повторилась – сомнительное существо рядом с лицом Вадима Сигизмундовича, вспышка. «Полароида» ворон спокойно снести не смог и отвесил Успенскому крылом ощутимый подзатыльник, от которого редеющие мягкие волосы на голове у того вздыбились.
– Что скажете, коллеги? Гертруда или Аид?
«Только не Гертруда!» – мысленно взмолился Вадим Сигизмундович, хотя пока даже не понимал, о чем речь.
– В чем, собственно, дело? – осторожно поинтересовался он, приглаживая шевелюру.
– Видите ли, ммм… – «центровой» глянул на бумажку на столе, – Вадим Сигизмундович, дело в том, что вы нам подходите. Поздравляю! Мы вас берем. Перед вами открываются блестящие перспективы.
– То есть как?
– А вот прямо так, берем и все. Мое слово! – Он подошел к Успенскому и по‑отечески ласково похлопал его по плечу. – Подмахнем договорчик, создадим вам образ, пропишем сценарий. Потом несколько месяцев съемок, годик‑другой работы в нашем магическом салоне, и вы известный, обеспеченный человек. Как вам такой план?
Судя по довольному выражению лица, благодетель предвкушал бурю восторгов и благодарностей.
– Но как же люди? – наконец‑таки вспомнил Успенский главный драматический поворот своей заготовленной речи.
– А что люди? – удивленно вскинул бровь режиссер, недопонял и тут же бросил через плечо: – Зоя, что у нас с людьми?
– Массовка – 300 рублей на человека за съемочный день, – отчеканила помощница.
– Вадим Сигизмундович, помилуйте, с вашей фактурой зачем вам в массовку? – Режиссер поморщился.
– Я не про то. Я про телезрителей. Вы… мы ведь их обманываем. Им же плохо… – неуверенно пролепетал Успенский.
– Ах, вы об этом. Нууу, голубчик, а кому сейчас хорошо?
«Люди, люди… А что, в конце концов, люди? Не я их обману, так кто‑то другой», – размышлял Успенский дорогой домой. «Люди, они ведь как влюбленный Пушкин: „я сам обманываться рад“…» – призвал он на помощь философский опыт. «Ну право же! В конце концов, разве людям можно помочь? Спасение утопающего – дело рук самого утопающего! Каждый сам несет ответственность за свои решения и поступки… Я, по сути, лишь предоставлю им дополнительный вариант выбора: идти к экстрасенсу или не идти, верить – не верить. Но при этом выбор у каждого будет свой, сознательный! Это ведь шоу. Оно так и называется – „телевизионное шоу“! Дураками же надо быть, чтобы принимать шоу за чистую монету!»
Размышляя таким образом, Вадим Сигизмундович отчего‑то сильно разнервничался и, приближаясь ко входу в метро, пнул в бок бродячую псину, запутавшуюся под ногами. Удар вышел резким, злым. Успенский тут же разнервничался еще сильнее и даже расстроился. С усилием толкая тугую дверь «подземки», он обернулся на побитую бродяжку, которая немного креном, занося в сторону больной бок, семенила в направлении одной из каменных колонн. Отвернувшись, Успенский издал тихое, но истошное: «Аааа…”, то ли прощая себя, то ли проклиная, и провалился в утробу метрополитена. Долгой дорогой от станции А до конечной станции Б он сидел на коричневом дерматиновом кресле закрыв глаза, запрокинув голову, и думал, думал.