Bella Германия - стр. 19
И вот теперь пальмы были прямо перед ним – он мог коснуться пальцами их шелестевших на теплом ветру тонких листьев. Волны били в гранит набережной, играли на воде солнечные блики. На пьяцца резвилась ребятня, в воздухе терпко пахло лимонами. Винсент стянул кожаные перчатки, глубоко вдохнул и внезапно понял, что имел в виду Гёте.
Это трудно выразимое словами внезапное, невозможное, бьющее через край смешение всех вдруг пробудившихся чувств.
До Милана он добрался почти к закату, солнце стояло низко, на горизонте собирались дождевые тучи. Многоцветный ландшафт сменился серыми каньонами улиц.
По сторонам дороги потянулись безликие предместья, бетонные блоки домов, прерываемые шести-, десяти-, двадцатиэтажными башнями деловых центров, шикарными магазинами, футуристическими выставочными павильонами и прочими храмами в честь золотого тельца. Этот Милан не имел ничего общего с «прекрасной Италией» из песни Рудольфа Шурике[5] «Капри-рыбаки». По восьмиполосной трассе бульвара, оглушительно грохоча, текли потоки мотоциклов. Современный мегаполис жил в ритме биржи, банков и фабрик.
Винсент отыскал на карте свой отель в центре города. Он окончательно потерялся в городской сутолоке, когда сгустившуюся темноту прорезал свет уличных фонарей и разноцветные огни витрин замерцали со всех сторон. Какими жалкими задворками показался ему в этот момент Мюнхен, да и вся Германия.
Внезапно он очутился на огромной площади. Люди муравьями сновали на фоне гигантского собора, тут же вздымались ворота в галерею Виктора Эммануила, с дорогими модными магазинами под стеклянным куполом. Сияли безупречно симметричные аркады витрин. Услужливые официанты в черных костюмах подавали аперитивы. На крышах сверкала реклама – «Чинзано», «Кампари», «Кока-Кола»… И повсюду элегантность, строгость архитектурных пропорций. А ведь в рассказах его старших коллег, ветеранов Африканского корпуса, «итальяшки» представали исключительно как придурковатые раздолбаи.
Винсент глядел во все глаза, не понимая, откуда взялась эта ложь. Перед ним по пьяцца фланировали мужчины в строгих костюмах, женщины в модных шляпках и стильных шалях. Их казавшееся врожденным чувство стиля не нуждалось ни в модных изысках, ни в показной роскоши. Многовековые традиции естественным образом вливались в современность. И все – полные достоинства, которого попросту не было в послевоенной Германии, если вообще оно когда-то там существовало.
Начался дождь. Миланцы раскрыли зонты, задвигались быстрее. Стоя с мотоциклом посреди быстро редеющей толпы, Винсент вдруг вспомнил, что сегодня день его рождения. Он давно перестал отмечать этот праздник – с кем, собственно? Никого из родных не осталось. Но на душе у него вдруг сделалось светло и радостно, словно он внезапно открыл для себя самое естественное человеческое счастье – просто жить.