Белая ворона в Академии Аусвер - стр. 16
Но ещё больше поражал взгляд незнакомки, устремлённый на живот скромной жены рыбака… по словам мамы та смотрела так, словно под сердцем у рыбачки сокровище! Так люди смотрят на деньги, на большое количество денег, которое им не принадлежит и никогда принадлежать не будет. С надеждой, с невыразимой тоской…
А потом вдруг призрачная рука легла на пока ещё плоский живот и губы Богини дрогнули.
– Аврора, – еле слышно произнесла она. – Ав…ро…ра…
И в тот же миг Богиня исчезла!
И, как это случается только в сказках, небо разом посветлело, паводок пошёл на убыль, бушующее вдалеке Таласское море затихло… И долгие годы потом Водная Яма не требовала жертв.
Может, мама и остереглась бы рассказывать жрецам о случившемся, но как-то стремительно всё тогда наладилось и люди вовсю славили Четырёхликую… Ну, мама и решилась.
И про то, что Богиня руку ей на живот положила, и про то, что имя ребёнка подсказала. Жрецы сперва восприняли рассказ рыбачки скептически (а вы бы поверили на слово? То-то же), но потом, когда та оказалась в положении, всё же решили поверить.
Ну, потому что слишком уж много совпадений!
Было объявлено во всеуслышание, что жена рыбака Мариша Зайко носит под сердцем дар Богини.
Даная затихла и не выходила из берегов целых девять месяцев.
И ровно через этих девять месяцев в ночь самого страшного паводка за всю историю дистрикта-113-А (правда, справедливости ради, стоит заметить, что в ту ночь никто не пострадал) родилась я.
И одним фактом своего появления на свет разочаровала всех, вообще всех.
От отца и старших сестёр до жрецов и односельчан.
Нет, море больше из берегов не выходило (причём долгие годы!), паводки тоже унялись.
Но как, скажите, считать даром великой Богини «седого с рождения младенца» с красными кроличьими глазами, урода и калеку?
Мама ведь ещё Богиню послушалась, Авророй меня назвала! Как ей отец разрешил, ума ни приложу. Не Зирой, не Тарей, не Васей, а Авророй!
Словом, не так, как принято детей у нас называть.
И, как это у нас, опять же, заведено, – меня с детства дразнили. Сильно дразнили. Не сестёр с обычными человеческими именами – Зину, Власю, Зосю, Оленю, нет, а меня.
Потому что «Аврора». Потому что – урод.
Потому что не такая, как все.
– Рошка – рыбёшка, нос как картошка!
– Рошка-окрошка, зад как лукошко!
– Рошка – зелёная помойная мошка…
– Рошка-хромоножка!
– Рошка – худые сапожки!
– Рошка – на башке рожки!..
И так далее и тому подобное. Фантазия у детей богатая, а чувство жалости ещё проклюнуться не успело…
К слову, когда отец впервые меня увидел, сразу велел на солнце выставить, чтоб Четырёхликая, значит, прибрала «горемыку».