Белая кошка - стр. 23

– Ну да, извини. Заходи. Спасибо…

– Тебя отчислили?

Она положила руку на пояс, обращается ко мне, но смотрит мимо – на кипы газет, нагромождение пепельниц, ноги от манекенов, чайные пятна на столешнице.

– Временно.

Голос предательски дрожит. Вроде бы я уже привык к этому мерзкому чувству – скучать, привык, что Одри нет рядом. Но не видеть ее каждый день в классе, во дворе – от этого тоска делается совершенно нестерпимой. Внезапно мне становится плевать: черт с ним, с деланым безразличием.

– Проходи в гостиную.

– Я дедушка Касселя.

Дед протягивает левую ладонь. Несколько пальцев на резиновой перчатке болтаются. Хорошо, что черные культи не видно. Метка мастера смерти.

Одри бледнеет и прижимает к груди руку в синей перчатке. Словно только что догадалась.

– Простите. Дед, это Одри. Одри, это мой дедушка.

– Ты такая милашка. Зови меня просто Дези, – заявляет он, откидывая назад волосы, и ухмыляется. Старый шельмец.

Мы проходим мимо него в гостиную. Усаживаюсь на дырявый диван. Интересно, что она подумает? Может, спросит про дом или про деда? Мальчишкой мне нравилось приводить сюда друзей, я даже гордился. Они терялись в нашем хаосе, а я так ловко перепрыгивал через кучи одежды, через осколки и черепки. А теперь вот не знаю, как все это объяснить. Настоящее безумие.

– Держи.

Одри достает из блестящей черной сумочки кипу распечаток и бросает их мне, потом тоже плюхается на диван. Чуть влажные рыжие волосы скользят по моей руке. Как будто она только из душа.

У Лилы волосы были светлые. Светлые волосы, красные от крови – такими я их помню.

Изо всех сил зажмуриваюсь. Не хочу ничего вспоминать, ничего видеть! Думал, Одри поможет мне стать таким, как все. Только бы она считала меня обыкновенным, только бы любила. Сумею я ее вернуть? Надолго ли? Опять ведь облажаюсь, и она меня бросит. Я все-таки не настолько хороший мошенник.

– Иногда люди ходят во сне из-за снотворного, – Одри показывает на распечатки. – Фармацевтические компании об этом обычно умалчивают. Я откопала несколько статей в библиотеке. Один даже во сне машину водил. Ты бы мог им сказать…

– Что пил таблетки от бессонницы?

Прижавшись к плечу Одри, вдыхаю ее запах. Она не отстраняется. Поцеловать ее прямо тут, на грязном диване? Нет – срабатывает инстинкт самосохранения. Трудно доверять тому, кто однажды сделал тебе больно, трудно вновь полюбить. Но ведь хочется. Иногда даже думаю: чем больнее было, тем больше хочется.

– Соври. Необязательно же правду говорить.

Объясняет, как маленькому. Мило, конечно, но и унизительно немного. А план неплохой. Сообразил бы раньше – так бы им и сказал. Может, не выгнали бы тогда.