Белая колбаса любви - стр. 25
– Какого шантажиста? – обалдел Вовка. Ага, про шантажиста Ленка доложить забыла.
– Мне звонят и требуют какие-то деньги. Большие. Ты что-то про это знаешь?
– Вот что, – подумав, сказал Вовка, – давай данные своих гостей, я все узнаю. А завтра подъезжай ко мне на работу в обед, поговорить надо.
Переложив вои заботы на плечи Вовки, я немного успокоилась, приняла душ и стала размышлять, что не худо бы обзавестись охраной. Решив заняться этим вопросом завтра, я лежала и читала книгу, пытаясь попутно придумать сюжет для своей, как в дверь кто-то пошкребся.
– Софа, – печально вздохнула за дверью Пелагея. – Я заснуть не могу. У маменьки твоей часом молитвенника нет? Как-то неспокойно мне, а вдруг ко мне явится дух Бориса?
Я нехотя впустила ее в комнату, скроив страшную гримасу. Гримаса призвана была дать понять Пелагее, что я думаю о нашествии духов. Она ее проигнорировала, пристроилась в кресле и загрустила:
– Эх, был бы жив Борька, вот бы мы зажили. А так… Кому я нужна, считай, что сирота, и тебя вот стеснять не хочется. – тут она увидела на моей тумбочке коробку конфет и ходко потрусила к ним, разом забыв про свои стенания.
– Пелагея, сейчас вроде бы пост, – кашлянула я.
– Оно конечно так, да вот силы воли у меня вообще нет. Но я над этим работаю. Сладкое я люблю без меры, так как в детстве была лишена многих радостей. Мамка на двух работах, а батя все пропивал. Где уж тут сладкое есть?
Я устыдилась своих слов и подвинула ей коробку. Человек так страдал, а я конфет пожалела. Незаметно мы увлеклись разговором, Пелагея в основном рассказывала про явление душ усопших родным и особенно напирала на необходимость заказать Борису сорокоуст за упокой. Я заверила ее, что завтра обязательно свожу ее в храм, и зевнула:
– Слушай, Пелагея, а тебе спать не хочется?
– Хочется, только туда я не пойду. Боязно.
– Днем ты там спала, даже храпела,– съязвила я.
–Так это днем, а ночью все потусторонние силы активизируются…
– На кровать не пущу – рыкнула я. – Я ночью ворочаюсь, так что мне место надо. Я даже Мотю выгоняю. – Ладно, если хочешь, ложись на кушетке, – сменила я гнев на милость, видя, как Пелагея обреченно поплелась к выходу. – Ты, конечно, высокая, но кушетка длинная, как раз влезешь. Только не болтай всякую ерунду про духов.
Я дала ей подушку с пледом, и бедная родственница неплохо устроилась в углу комнаты. Оттуда еще какое-то время доносились звуки: Пелагея рассказывала про святого Пантелеймона. Под звук ее голоса я задремала. Снился мне Борис, жующий колбасу и укоризненно смотревший на меня откуда-то свысока, от чего я чувствовала себя крайне неприятно и во сне очень мечтала проснуться. Мои молитвы были услышаны, но приятным мое пробуждение мог назвать разве что чокнутый.