Белая эмиграция в Китае и Монголии - стр. 31

Вечером около его палатки послышался звук копыт и тяжелый сап лошади. Барон соскочил с коня и резко спросил есаула М.:

– Что нового?

– Ничего, Ваше превосходительство, кроме того, что волновались все. Вас потеряли.

– Ну, пойдем, пройдемся. Посмотрю, все ли в порядке.

Везде было чисто. Дежурные на местах. Лошади на пастбище, а быки в загоне. Кроме одного. Проклятый вышел на заднюю площадку, разлегся там и хвостом попал в то место, где оставил свою визитную карточку. Барон подошел к волу. Задумчиво толкнул его ногою, вол хотел встать, но не мог. Хвост у него примерз к карточке. Барон недовольно буркнул, ушел к себе и приказал адъютанту есаулу М. жалованья за очередной месяц не платить.

– Плохо за быками смотрел.

Вскоре после приезда Унгерна к нему съехались монгольские князья. На съезде решили выступить против китайцев и спасти Богдо – «живого бога», находившегося у них в почетном плену. Князья объявили мобилизацию «цириков» – солдат, а один из князей, имевший типографию, разослал по всей Монголии воззвание князей.

Дело начиналось, а с ним шли и новости.

Унгерн решил взять Ургу и отдал приказ о выступлении с Керулена. К моменту нового похода в Азиатскую дивизию влилась прибывшая сотня войскового старшины П.Н. Архипова, бежавшего от китайцев и по дороге сформировавшего из казаков сотню в 90 человек. С этой сотней прибыл к Унгерну и доктор А.Ф. Клингеберг. Перед выступлением Унгерн отдал строгий приказ о полном запрещении употреблять спиртные напитки, что заставило полковника Аихачева с частью офицеров справить поминки по алкоголю и напиться до положения риз. А в этот момент приказано было седлать, строиться и выступать. Лихачева с трудом разбудили, но хмель еще не вышел из его головы, когда он подъехал к выстроенному полку, скомандовал: «Полк, за мной марш!» – и помчался как угорелый. Полк поскакал за ним, потерял всякий строй и такой конной кучей наскочил на Унгерна. «Стой, мерзавцы!» – заорал тот, и этот оклик привел в себя всю массу скачущих неизвестно куда всадников. «Слезай!» – раздалась бароновская команда. «Командир полка и все офицеры пешим порядком марш!» Дивизия выступила, а позади ее шли командир Анненковского полка и офицеры. Дорога была сплошной каменный щебень, по которому они шли два перехода. В конце последнего Аихачев подошел к генералу Резухину и доложил:

– Ваше превосходительство, я больше не могу, и, если мне прикажут еще идти дальше пешком, – я застрелюсь.

Барон отправил Аихачева в обоз, а полк здесь же расформировал, влив его в Татарский полк. Дивизия двигалась, и в это время в нее прискакал хорунжий Немчинов. Из Урги он прямо явился к барону и доложил ему: