Белая Бестия - стр. 23
"Мы не должны уподобляться этим двуногим зверям, господин генерал, как вы не понимаете!– разнервничался Деникин.– Считаю нужным указать вам на необходимость тщательного соблюдения указаний командования Добровольческой армии. Извольте исполнять".
"Слушаюсь, ваше высокопревосходительство".
В штабе, где шла беседа, повисла тишина. Оба генерала переваривали слова друг друга. И вдруг оба рассмеялись официальному тону, на который перешел их разговор.
"Я разберусь, Антон, с офицерами,– сказал наконец Марков.– Что там положено по Уложению? Несколько месяцев тюрьмы или штраф. Вот и оштрафую их…рублей на 200. Всех. Думаю, больше расстрелянные большевики не стоят. Кстати, среди них было несколько инородцев-китайцев и азиатцев. Обычное теперь дело в рядах большевиков. Трубу вон в штабе пробили. Ишь, ветер завывает. А могли бы бомбу прямо в окно тебе положить, как в свое время Корнилову. Ты нам, Антон, дорог не менее Лавра Георгиевича. Без тебя и армии не будет".
"Не люблю лести, Сергей Леонидович, знаешь ведь. Наше великое дело держится не на личности, а на святой идее свободы".
И вдруг где-то рядом заиграл "Интернационал". Советский гимн врывался в комнату хаты и, казалось, наполнял все её углы ядовитыми миазмами. Генералы переглянулись, выглянули в окно.
У сарая соседнего куреня на кривоногом столе стоял патефон. Его ручку накручивал солдат в потертой шинели, в старых, ещё царских погонах. Видно, из свежего пополнения. Рядом топтались, дымили союзническими сигаретами и махоркой марковцы с дроздовцами, гоготали. К толпе подошли алексеевцы- подпоручик и прапорщик. Тоже рассмеялись.
"Гениальный все же композитор, этот Пьер Дегейтер,– сказал Деникин.– И слова хорошие. Знал бы поэт Коц какому варварству они послужат. Все революции начинаются с благих намерений, а заканчиваются апокалипсисом".
"Сейчас разгоню весельчаков", -сказал Марков.
"Зачем?– остановил его командующий.– Пусть слушают. Мы боремся не с культурой, а с идеей".
"Культура и несет идею".
"Только свободные духом люди могут осмысленно и до конца бороться за свободу. Это есть наш последний и решительный бой…Разве и не про нас? А победит не тот кто сильнее, а тот кто мудрее, человечнее, добрее".
"Ах, Антон, ты жуткий идеалист". "То же самое мне говорит и моя жена Ксения Васильевна. За это и люблю вас, друзья мои".
Интернационал закончился. Солдат поставил другую пластинку. Теперь по улицам станицы, вместе с ветром понеслось "Боже, царя храни!" Кто-то из бойцов опять заржал, другие начали подпевать, креститься. Одни еле заметно, иные открыто, размашисто.