Бегущая в зеркалах - стр. 70

– В общем, я кое-что повидал и кое-что понял, – подвел итоги своему рассказу Дани. – К тому же тогда уже на пленке и выяснилось, что я – вылитый Делон, и теперь с осени запускаюсь в комедию, которая должна ненавязчиво пародировать гангстерско-полицейские экранные подвиги этого красавчика. С Остином – мы теперь друзья, и я вполне состоятельный джентльмен, могущий себе позволить и этого симпатягу «рено», и экспериментальные капризы с твоим имиджем. Я богат, чуток, отзывчив и готов выслушать любую шокирующую исповедь школьного друга.

– Ладно, теперь помалкивай. – Йохим сунул в рот Дани сандвич с сыром. – Пора исповедаться и мне, грешному… Знаешь, Дани, я так до сих пор и не пойму, нравится ли мне жить… То есть: то ли я делаю, что должен был, что мне предназначалось, так ли живу? Куда и зачем я, собственно пру по этому своему «персональному кладбищу», довольно обширному для года хирургической деятельности… Если честно – моей вины в этом мало, так заведено: начинающему – умирающие. Но знаешь, однажды я почувствовал у операционного стола что-то такое, в чем не разобрался и что мне хочется пережить еще раз. Пережить и наконец поймать… Засечь разгадку… Разгадку собственного могущества.

Йохим рассказал Дани про чудом уцелевшего лесоруба, довольно сбивчиво, местами переходя на немецкий.

– Самое страшное то, что я, ночами просыпающийся в холодном поту от одного и того же сна: больной умирает у меня на столе, я – страстно мечтающий сбежать куда-нибудь подальше от всего этого, зарыться, как страус, головой в песок, я – трус и нытик – хочу оперировать! Да, хочу!.. Иногда.

Йохим надолго замолк, утомленный откровением и, главное, французским, который требовал от него большого напряжения.

Дорога, ведущая к дому Дювалей, долго петляла в улочках уютного средневекового города, неподалеку от Ниццы, поднимаясь все выше и выше над уровнем моря. Наконец Дани притормозил у высокой каменной ограды с перекинутыми через нее длинными лозами цветущих штабельных роз и трижды просигналил. Ворота, ведущие в сад, отворились, и Дани подтолкнул в спину нерешительно замершего у входа друга. Фамильное «поместье» Дювалей представляло собой двухэтажный каменный дом в «историческом стиле» с резными каменными карнизами, круглой башенкой на углу и лавиной густого плюща, чуть ли не сплошь покрывающего стены. Высокие каштаны, уже отягощенные гроздьями ершистых зеленых плодов, витражи из цветных стекол, украшавшие верхнюю часть высоких окон, и буйно цветущие вдоль дорожки кусты роз выглядели вполне идиллически. Дверь в дом была отворена. В темной раме проема отчетливо вырисовывался силуэт седовласой женщины, восседающей, словно на троне, в сверкающем никелем инвалидном кресле. Несмотря на свою немощь и возраст, мадам Дюваль была при полном параде, будто только что отпустила портниху и парикмахера: густые волосы уложены короной, платье из тяжелого жемчужно-серого атласа живописно падало к щиколоткам, укутанным теплым ворсистым пледом. Глядя на лицо старой дамы, сохранившее прекрасную лепку и благородство пропорций, можно было сразу понять, чью генетику унаследовал ее красавчик внук.